Троил и Крессида

Чосер Джеффри

но Итак, вдова решилась не шутя

Соединиться с милым, честь по чести.

И что ж? Увы! Два месяца спустя

Ее застанем мы все в том же месте,

А царский сын со всею Троей вместе

Забыт и выброшен из головы!

Пред тем событья были таковы.

Тидеев сын, рекомый Диомедом,

Давно уже поладить был не прочь

С Крессидою - лишь был бы способ ведом

Заполучить ему Калхаса дочь.

И голову ломал он день и ночь:

С

какой приманкою раскинуть сети

Для рыбки, что имел он на примете.

Хотя и полагал он, что у ней,

Уж верно, есть возлюбленный в Пергаме, -

Иначе почему б за столько дней

Ни разу молодой, пригожей даме

Не рассмеяться? посудите сами!
–

Но все-таки, в надежде на успех,

Решил он, что попробовать не грех.

То мнилось вдруг ему, что неудачей

Сия затея кончиться должна:

"Безумец я, - ворчал он, - не иначе!

У ней другой на сердце; с ним она

Насильно, может быть, разлучена, -

Недаром сказано в одном трактате:

Где скорбь гнездится, там любовь некстати.

А впрочем, отобрать сей нежный цвет

У малого, по ком она столь тяжко

Вздыхает, - вот победа из побед!

Нет, будь что будет: попадется ль пташка

В мои силки, случится ли промашка -

Я счастья попытаю, ей-же-ей,

Ни сил не пожалею, ни речей!"

Был Диомед могуч и крепок телом,

В кости широк, в бою неукротим,

Громкоголос, упрям, суров - и в целом

С царем Тидеем схож, отцом своим.

Притом хвастун (водился грех за ним),

Наследник Аргоса и Калидона, -

Так писано о нем во время оно.

Крессида росту среднего была,

Но так стройна в простом своем наряде,

Лицом и всей повадкой так мила,

Что краше не сыскать! Густые пряди

Своих волос она сплетала сзади

В одну златую косу - диво див, -

Блестящей нитью ловко перевив.

Лишь брови, сросшиеся посередке -

То был у ней единственный изъян.

А взор ее очей, спокойно-кроткий,

Был точно райским светом осиян.

Коль верить описаньям горожан

Тех давних лет, - сама Любовь, казалось,

С красою в ней за первенство сражалась.

Она была разумна и добра,

Обучена всему, в речах учтива,

Скромна, и сердобольна, и щедра,

Притом резва и весела на диво,

И лишь порой не в меру боязлива.

Но сколько ей в ту пору было лет -

Про то ни слова в летописях нет.

Троил же принц и ростом взял, и статью,

Сложеньем соразмерным и лицом:

Все совершенно было в нем! Меж знатью

Троянской слыл не зря он удальцом.

Собой прекрасен, молод, и притом

Отважней льва и духом тверже стали -

Достойней мужа в мире не видали!

И автор мой, чью повесть в меру сил

Для вас перелагаю, пишет то же:

Что прочих рыцарей превосходил

Царевич и в бою не ведал дрожи.

Хоть вздумай исполин, с горою схожий,

Сразиться с ним - и этого б Троил

Отвагой дерзкой в бегство обратил.

Однако же вернемся к Диомеду:

В десятый день Крессидиных скорбей

В шатер Калхаса, как сосед к соседу,

Взошел он, утра майского свежей,

Чтоб у жреца (так он поведал ей)

Совета испросить. На самом деле

Совсем иной достичь хотел он цели.

Крессида гостю предложила сесть

С собою рядом и велела слугам

Вина подать и сладостей принесть;

С ним разговор затем, как с добрым другом,

Учтивый завела: таким досугом

Куда как был доволен Диомед!

Я суть перескажу вам их бесед.

Сперва лихие вспомнил он сраженья,

Героев той и этой стороны,

И пожелал Крессиды слышать мненье

По поводу осады и войны.

Затем спросил, не кажутся ль чудны

Ей греки: разговоры их и нравы,

Обычаи, наряды и забавы.

Еще спросил он, отчего Калхас

Не сыщет ей достойного супруга.

Крессиде, что доселе ни на час

Сердечного не забывала друга,

От сих расспросов приходилось туго.

Бедняжка отвечала как могла,

Куда ж он клонит - в толк и не взяла.

Здесь, осмелев, промолвил сын Тидея:

"Благоволите выслушать меня,

О госпожа! Ни разу и нигде я -

С тех самых пор, как в первом свете дня

Повел за повод вашего коня, -

Не видел вас иначе как в печали

(Чем вы меня безмерно удручали).

Отсюда, впрочем, заключить я смог,

Что сердце ваше в непокорной Трое

Осталось, кем-то взятое в залог.

Меня ж сие задело за живое:

Я б не желал, чтоб вы, лишась покоя,

Хоть об одном из этих бедолаг

Слезинку уронили, скорби в знак.

Что ваш Пергам? Обширная темница!

Он осажден и сгинуть обречен.

И всякий, кто в стенах его томится,

Живым оттоль не выйдет нипочем:

Будь он хоть первым в свете богачом

И пожелай спастись - ни власть, ни злато

Тут не помогут! Всех их ждет расплата.

За честь Елены, лучшей среди жен,

Троянцы нам ответят! Не спасется

Никто: надежно город окружен,

Все сгинут - от раба до полководца.