Трон Исиды
Шрифт:
— Царица делает то, что ей положено, и это не подлежит обсуждению, — ответила Клеопатра, тронутая не больше, чем всеми остальными ее словами.
— Верно, — согласилась Диона. — И конечно, лишившись души — ее ведь сожрут с твоей любезной помощью, — Антоний больше не будет преследовать тебя. Разве что во снах?
— Я смогу заставить себя забыть его, — отрезала Клеопатра. — Точно так же, как он забыл меня.
— Зачем же? — возразила Диона. — Он ведь уже был женат на римлянке, когда ты легла на его ложе в Тарсе. Так какое тебе дело еще до одной
— Не вернется, — молвила Клеопатра, резко и просто. — Фульвия стала его женой еще до того, как он впервые лег в мою постель. Октавию же он взял вместо меня. Назло мне. Антоний сделал мне зло. Я верну его зло ей — и ему тоже.
— Выходит, во всем виновато зло, — заметила Диона. — Ну, в этом я не сомневалась.
Клеопатра не сводила с нее глаз. Златошерстный кот был уже внутри круга и полз на животе к женщине и ее палочке. Царица по-прежнему ничего не замечала. Его сестричка и мать заняли свои позиции у ворот, словно безмолвные изваяния стражей.
Диона напряглась, став предельно осторожной, и следила за каждым своим вздохом и взглядом.
— По-моему, ты теряешь разум, Клеопатра. И свое величие. Неужели ты подчинишься низшим божествам в угоду вспышке ревности?
— Я царица и богиня, Исида на земле. Антоний был моим Осирисом и Дионисом — и предал меня. Боги уничтожали богов за гораздо меньшие проступки.
— Иногда боги бывают ребячливыми и мелочными, — возразила Диона, пораженная то ли величием, то ли простотой слов Клеопатры.
Страха не было — она оставила его позади, за пределами покоев царицы.
— Можешь оставаться богиней, никто тебе не мешает. В эту минуту, например, ты очень похожа на Геру, обнаружившую новую интрижку Зевса. Но откуда ты знаешь, что Антоний забыл тебя? Пойми, он совершил сделку, простую сделку. Ты должна это допустить. Представь себе — взять женщину и получить с нею Рим. Обычное, скучное дело. Говорят, что Октавия такая же нудная, как и ее брат, но не обладает ни умом, ни убежденностью в том, что заслуживает чести править империей. Могу побиться об заклад на мое лучшее шелковое платье, что уже через неделю она надоест Антонию.
— Так долго ждать? — Казалось, к Клеопатре вернулся ее юмор, спрятанный под ворчливым грозным тоном. — Антоний обещал мне вечную верность — и нарушил слово. Неужели ты думаешь, что я позволю ему сбежать подобру-поздорову? Он должен поплатиться за свое вероломство.
— Он поплатится с лихвой, когда вернется, — заметила Диона с озорным блеском в глазах.
— Нет, — отрезала Клеопатра.
Казалось, она хотела что-то добавить, но тут злато-шерстный кот, наконец, занявший исходную позицию, ринулся в бой. Царица увернулась, палочка дернулась в ее пальцах; он прыгнул еще раз и выбил ее из рук царицы.
Клеопатра, как кобра, молниеносно бросилась к палочке. Кот запустил когти в ее руку. Она вскрикнула и попыталась стряхнуть его.
Круг магических сил содрогнулся, словно был сделан из стекла, рухнул и разбился вдребезги — на мириады осколков,
Диона, охраняемая таинственными силами, не могла ни пошевелиться, ни оторвать глаз — жуткое величие и мощь силы, разрушившей круг, казалось, зачаровали ее. Клеопатра повалилась на пол, пав жертвой собственной магии и — слава богам! — освободившись от нее. Кот бессильно распростерся возле границ круга. Очнувшись от оцепенения, Диона прыжком бросилась к царице.
Клеопатра лежала побелевшая, неподвижная, но дышала. Когда Диона упала рядом с ней на колени, она резко выдохнула, закашлялась и тряхнула головой, пытаясь побороть оцепенение, как борется со сном спящий. Диона поймала дрожащую руку царицы и держала до тех пор, пока та не успокоилась.
Кошки вылизывали уши кота. Он тоже судорожно дергался, как и Клеопатра, но ему повезло больше: через минуту он уже неуверенно поднялся, тряся головой, и начал энергично, с необычайным упорством облизывать лапу. Мать покусывала его шею, словно покрывая своеобразными кошачьими поцелуями. Кот распушил хвост трубой и направился, правда, немного нетвердо, тереться о ноги Клеопатры.
— О, сокрушитель миров, — начала Диона на староегипетском — на этом языке она всегда молилась, — ты заслужил на ужин рыбу, целую огромную рыбу!
— В самом деле? — поинтересовалась Клеопатра. Ее голос был слабым, словно она снова вот-вот впадет в забытье, но слова звучали ясно и отчетливо, как всегда. — Только сначала я поужинаю его печенкой.
— Если тебе удастся его поймать, — ответила Диона, скрывая облегчение за некоторой резкостью. — И если я тебе позволю. Это было сделано на славу — больше ни один кот на свете не сумел бы так. Мсти Антонию, как может мстить женщина и царица, — я даже помогу тебе. Но оставь в покое магию. Это слишком дорого стоит.
— Ах да, ты осмелилась… — Голос Клеопатры замер.
Диона подумала, что царица опять лишилась сознания, но та просто закрыла глаза, пытаясь справиться с очередным приступом гнева. Немного погодя она продолжила:
— Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко. И поплатишься за это.
— Но не сегодня, — засмеялась Диона с громадным облегчением. — Ты можешь встать? Круг разрушен, твои чары развеялись, но ты взбудоражила половину призраков и духов всего Египта. Нам повезет, если мы сумеем быстренько их утихомирить — до того, как они нашлют на город чуму или что-нибудь еще в этом роде.
Клеопатра окончательно пришла в себя и была готова снова обрушиться на Диону. Но теперь она и сама видела, что все закоулки и углы комнаты словно ожили: тени бормотали неясными голосами, и у каждой за спиной были крылья, как у птиц — но птиц с головами людей. Души мертвых пришли сюда — рыскать возле обломков могучих чар. За ними прятались еще более темные твари — не каждый маг мог их увидеть, а тем более хорошо рассмотреть.
— Только кот, — сказала Клеопатра, — мог разрушить такое сооружение и остаться целым и невредимым. А какая была ювелирная работа!