Трон Исиды
Шрифт:
Клеопатра уступила неожиданно, даже не смягчившись: просто легла поверх него. Лишь тонкое блестящее шелковое платье разъединяло их тела. Но она не позволила себя раздеть.
— Я настаиваю на своей цене.
— Опять старая песенка?
— А как же.
Антония как магнитом тянуло к ней. Он не смог унять дрожь, но лицо его стало жестче.
— Нет.
Клеопатра рывком отстранилась от него. Но просчиталась: Антоний мертвой хваткой держал ее в своих объятиях. Он был сильным, как и все римляне, а это означало силу по любым меркам: огромный мужчина со стальными мышцами, лишь с капелькой жира. Его руки были словно
— Поняла? Кое в чем ты не можешь меня побороть.
— Не делай на это ставку, — посоветовала она.
— А я хочу с тобой поторговаться. Ты говори, говори. А я послушаю. И решу для себя.
— Ты уже решил, — холодно парировала она.
— Я решил… А я решил? Так ты поэтому так стараешься уговорить меня отдать все? Что ж, я почти сдался.
— Почти, — подчеркнула Клеопатра.
— А тебе всегда мало!
— Отчего же, иногда бывает достаточно.
Она потерлась о него так, что он задохнулся, а потом чуть-чуть отодвинулась — не больше чем на дюйм — и продолжила свои речи.
— Отдай мне Иудею.
— Нет.
— О боги! Я готова рвать на себе волосы! Зачем, зачем я отправила к тебе этого маслянистого, скользкого семита. Его роль заключалась в другом — вызвать твою ревность и быть вышвырнутым вон.
— Разве? А почему? — невинно спросил Антоний. — Он очарователен. И очень, очень полезен.
— Народ ненавидит Ирода. Люди презирают его. Он не имеет прав на свое царство; женился на женщине из древнего рода; назначил первосвященником ее брата, а потом уничтожил. Если ты не покончишь с ним ради меня, его народ сделает это ради себя самого.
— Приму к сведению. Но пока Ирод слишком полезен для меня, и я не стану от него избавляться, — добавил Антоний, сверкнув рядом ослепительных зубов, — он освобождает тебя от чрезмерных хлопот. Я дам тебе власть, любовь моя — но не такую, чтобы ты могла бросить мне вызов.
— Мудро, — съязвила она. — Но неучтиво. Не следовало бы говорить, что ты мне не доверяешь.
— Я доверил бы тебе даже свою жизнь, — сказал он. — Я также могу доверить Ироду и его приятелям-царькам блюсти мои интересы; до тех пор, пока это удобно им самим. Полагаю, что так продлится долго, ведь я — азартный игрок. Как только мы с тобой усядемся в Персии на трон Александра и Кира [44] , я отдам тебе Ирода в собачонки — чтобы грел твои колени. Но до тех пор он нужен мне самому.
44
Кир II Великий, один из самых знаменитых персидских царей династии Амеменидов, царствовал с 558 по 529 гг. до н. э., основал персидскую державу, захватил Мидию.
— Ну-у, если у нас вообще так далеко зайдет, — она сморщила нос, — я велю повесить его в его же собственном храме.
— Как пожелаешь, — сказал он. — Но не сейчас.
Клеопатра задыхалась от страсти. Как же давно она не с ним! И когда Антоний снова потянулся к ее одеждам, она не сопротивлялась и не старалась вырваться. Платье порвалось, но они оба не заметили этого. Его руки зарылись в ее волосы; она изо всех сил прижала его к груди.
Они застыли, слившись воедино. Антоний посмотрел ей в глаза.
— Вот теперь я дома, — еле слышно сказал он.
Сейчас вполне
— А я все равно буду стоять на своем.
Но Антоний уже спал. Клеопатра вздохнула, нахмурилась, но все же не выдержала и улыбнулась.
— У нас еще будет вдоволь времени для войны и для любви. Доброй ночи, дорогой мой римский лев.
Он что-то пробормотал — это могло означать: «Доброй ночи».
Ее улыбка стала шире и мягче. Она положила голову ему на грудь и, чувствуя себя в его объятиях уютно и спокойно, тоже уснула.
Действие третье
ЕГИПЕТ И ВОСТОК
36—34 до н. э
21
Река была как расплавленное золото: берега рдели, доспехи воинов алым золотом пылали в лучах восходящего солнца. И это был только авангард величайшей армии в мире — основные силы еще не подтянулись. Еще ни одна армия не казалась столь несокрушимой, как эта, и не продвигалась так целеустремленно в глубь Востока, прямо в сердце вотчин богов, под их ревнивым пылающим оком — только армия великого Александра когда-то, но его остановили свои же, вынудили вернуться и, как гласило предание, сломили его волю к победе.
Антоний являл собой грозный образ царя-победителя. В отличие от Александра, бежавшего от фурии, которая приходилась ему матерью — по крайней мере, так о ней говорили, — Антоний оставлял в тылу любимую желанную женщину. Провожая своего господина и бога на войну, к которой он так долго готовился, Клеопатра приняла свой самый царственный облик и вооружилась храбрейшей улыбкой. Царица была вся в серебре — по контрасту с его золотом, — на белом коне; и вообще постаралась на славу — ее мантия была такого густого пурпурного цвета, что даже солнце меркло и казалось тусклым и темным по сравнению с нею.
Они стояли на песчаном берегу Евфрата, позади растянулась армия, ждавшая их знака, чтобы выступить в поход. Клеопатра пристально смотрела вдаль, поверх блиставшей золотом великой реки. Антоний не сводил с нее глаз.
— Я почти готов остаться, — сказал он.
Она удостоила его взглядом.
— Столько хлопот, такие средства — и ты хочешь все это засунуть псу под хвост? Не будь глупцом, мой бедный Антоний.
Он посуровел, но потом рассмеялся.
— Ты, как всегда, практична, моя госпожа. Неужели ты так рада от меня, избавиться?
— Я с пользой потрачу это время. У меня много дел.
— Отлично… А Александр, наверное, не тратил времени на долгие прощания? На коня — и вперед. Облако пыли — и след простыл.
Она кивнула — резко и коротко.
— Скорее всего… — Антоний махнул ей рукой и повернулся к оседланному коню.
Клеопатра вцепилась в него прежде, чем он вскочил в седло, и повернула лицом к себе. Они сжимали друг друга в объятиях, не в силах разъять рук.
— Выиграй эту войну, — мягко, но страстно сказала она. — Покори Азию; стань властелином мира. А потом возвращайся и положи его у моих ног.