Трон Торна

Воронин Дмитрий Анатольевич

Кое-кто из этих «добровольцев» в настоящее время покачивался в петле за стенами замка — не для красоты, а в назидание другим, кто по глупости своей считает, что заслать шпиона в армию герцогини так уж просто и легко. Каждый раз, когда обнаруживали лазутчика, Берг лично допрашивал его, и потом уж принимал решение — передать на обед воронью, что всегда было готово оказать Магистру такую услугу, либо…

Другой вариант был тоже неплох. Примерно с десяток лазутчиков теперь с усердием пачками писали своим хозяевам донесения, в которых откровенную ложь никто, пожалуй, не смог бы отделить от чистейшей правды. И Магистр воспринимал это как своего рода игру. Положено во время войны подсовывать врагу ложные сведения — что ж, пусть будет так.

Иногда появлялись послы от какого-нибудь лорда, что почитал

себя слишком умным — послы привозили грамоты с заверениями о намерении сохранить нейтралитет или «присоединить свою гвардию к победоносным легионам ее сиятельства…» Послов обычно принимали доброжелательно, а копии их верительных грамот через обращенных лазутчиков передавали императору — падение морального духа противника тоже немаловажная вещь. Пусть грызутся между собой. Берг был уверен в своих силах, но разброд среди противника не мог его не радовать.

Хотя, конечно, приходили в замок и другие, менее приятные слухи. Не вернулись несколько отрядов, ушедших за рекрутами в деревни, что стояли вдоль реки Вирены. Вернее, кое-кто вернулся, но было их до обидного мало. Рассказывали о каком-то рыцаре, вроде бароне, — в общем, не из высшей знати, что собрал вокруг себя тьму мужиков и беглых солдат, с претензией назвав это отребье «Алым отрядом». И мужичье это, действуя весьма эффективно, отлавливает и вырезает в округе всех солдат Берга, отправленных или по людские души или за продуктами. А посланный на их поимку отряд в четыре тысячи зачарованных сии разбойники завели в болото да перестреляли там поголовно, почти не понеся потерь. От всего отряда вернулся жалкий десяток солдат, что обладали свободой воли — зачарованные же тупо пошли грудью на стрелы и копья да и полегли безо всякой пользы. Вернувшихся Берг приказал повесить — не потому, что это было так уж необходимо, а просто от злости.

Продолжала шалить в лесах и банда Одноногого — те не покушались на сильные отряды, но вот обозы со жратвой перехватывали часто. Бывало еще, ночью подкрадутся к лагерю какого из отрядов, что поменьше, да и уйдут через часок, оставив за собой только трупы да дымящиеся шатры. А поди их вылови в лесу — себе дороже.

Берг по обыкновению неторопливо мерил шагами свои покои — так, на ходу, ему лучше думалось.

Герцогиня сидела неподалеку в кресле и молчала. Она молчала уже давно — ничто больше не вызывало у нее интереса. Платье ее, всегда отличавшееся изысканностью, сейчас было порядком запущено, высокая прическа съехала набок, и было видно, что волосам давно уже требуется мытье. Саму ее это не беспокоило, равнодушный ко всему взгляд следовал за Советником.

Еще неделю или две назад она время от времени задавала Советнику вопросы. Разные — и касательно дальнейших планов, и по другим поводам, не менее значимым. Но постепенно ее перестали интересовать ответы. И в последние дни она часами неподвижно сидела в кресле, оживляясь только тогда, когда Магистр снисходил до того, чтобы говорить с ней. А он не часто баловал ее вниманием. Всем, кому это было небезразлично, уже давно стало ясно, кто на самом деле командует в этом великом походе. Те же, кто не понимал этого, в один прекрасный день встречались взглядом с Советником, после чего никакие вопросы уже не тревожили их души. Сам Берг, больше по привычке, продолжал обращаться к Tee как к госпоже, но это было лишь пустой формальностью. И приказы, подписываемые ею, герцогиня не читала: раз Советник говорит, что под пергаментом должна появиться ее подпись — значит, так надо.

Пламя, рвущееся наружу из камина, немного согревало большой зал, каменные стены которого были драпированы основательно вытершейся тканью. Еще лет двадцать назад, пожалуй, можно было бы заинтересоваться золотой и серебряной вышивкой, но теперь все это напоминало тусклые старые тряпки. Замок Шон давно пришел в упадок — если бы его не взяли штурмом войска Магистра, сами хозяева в скором будущем превратили бы его в руины.

Осаждавшим замок сопротивлялся недолго. Да и расположение его посреди поля, не на скалах или на острове, не слишком способствовало устойчивости к штурму. Ров был мелок, забит тиной и больше распространял вокруг себя зловоние, чем служил защитой. Стены же оказались весьма приличными: в старые времена строили на совесть, возможно, здесь поработал кто-то, сумевший

перенять навыки лучших строителей этого мира — гномов. Но только они, подземные каменотесы, строили на века — людские же творения с большим трудом переживали даже своих создателей. И сейчас стены были в двух или трех местах разрушены — там, где в гранитные глыбы ударила магия Советника, сметая камни, деревянные перекрытия и защитников. А потом на штурм пошли зачарованные, просачиваясь в выбитые ворота и огромные бреши в стене. Многие из тех, кто нашел в себе храбрости не убежать куда глаза глядят задолго до подхода к стенам Шона армии герцогини, тут же предпочли бросить оружие и преклонить колена перед победителем. Только сам хозяин, да десятка четыре его ближайших сподвижников еще некоторое время удерживали донжон, но всем, в том числе и самим защитником, было ясно, что они обречены.

Сейчас граф Титус фон Шон маршировал где-то вдоль крепостной стены, глядя прямо перед собой бессмысленным взглядом — его воля была навсегда подавлена магией Берга. Рядом с ним так же тупо маршировали и солдаты, уцелевшие во время штурма. Теперь они старательно охраняли собственный замок и его новых хозяев.

И все же огонь не мог разогнать холод и сырость, казалось, навсегда поселившиеся среди этих сырых, замшелых стен. Герцогиня куталась в плед, ее бил озноб. Берг же не испытывал ни малейшего дискомфорта — после пребывания в породившей его нынешнее существование огненной купели он перестал обращать внимание на такие мелочи, как холод и сырость или, наоборот, жара и засуха.

— Наши дела движутся вполне успешно, герцогиня, — Берг не смотрел на свою госпожу — ее мнение было Магистру не интересно, скорее он просто нуждался в слушателе. На эту роль сгодился бы и Тарсис, но сейчас его не было рядом, и Берг сомневался, что когда-нибудь увидит преданного ему вампира. Видать, он наткнулся-таки на достойного противника и проиграл в этом столкновении. Ну и Чар с ним…

— Это радует, Советник.

Голос звучал глухо, и радости в нем не наблюдалось. Мелькнула слабая, быстро затухающая мысль о том, что давно она ничему не радовалась. Странная мысль… Тея чуть качнула головой, и мысль послушно ушла, не оставив никаких следов в ее мозгу.

— Думаю, не пройдет и месяца, как вы станете полноправной императрицей.

— И это радует, Советник.

Хотела ли она стать императрицей? Да… наверное. Когда-то давно… немыслимо давно, сейчас даже уже и не вспомнить когда. Да и стоит ли вспоминать? Если Магистр говорит так, значит — она займет трон. Ее потухший взор скользил по фигуре Советника, губы послушно растянулись в улыбке, которую она сочла бы удовлетворенной. На самом деле улыбка была больше похожа на болезненную гримасу.

Тея не замечала, что с ней что-то происходит, что-то нехорошее, злое. Это замечали некоторые из ее сподвижников, те, кого сила некроманта еще не отучила думать. Три дня назад бежал Хатвик, бежал неожиданно и подло, бросив свою хозяйку. Ей было наплевать… и на его побег, и на то, что сейчас, пойманный и доставленный к Советнику, ее когда-то верный капитан болтался в петле рядом с полудесятком никчемных лазутчиков. Видимо, судьба Хатвика — окончить свою жизнь не на бранном поле, под ударами вражьих мечей, а вот так, как простой смерд, в петле. Ей было наплевать на то, что чешется немытая кожа, что в некогда роскошных волосах явно завелось что-то кусающее, и цвет их сменился с иссиня-черного на тускло-серый. На платье, которое стирали последний раз не менее чем пять-шесть дней назад, на обломанные ногти и лицо, сохраняющее жалкие остатки вчерашнего грима. Только обращенные к ней слова Советника пока возбуждали интерес — и при этом смысл сказанного часто ускользал от ее понимания.

— Император, можно сказать, уничтожен, — продолжал рассуждать Берг, нисколько не интересуясь, слушает ли его герцогиня или нет. — Если полководец сознательно запирается в замке и ждет, когда прибудут осаждающие, значит, он уже проиграл. Войны не выигрываются из-за стен цитаделей. И тогда вы, герцогиня, сможете выполнить вашу часть договора.

— Конечно, Советник.

— Эту страну надо будет пропустить сквозь частый гребень, осмотреть каждый уголок, каждую гору или долину, каждую пещеру или храм… все, что только возможно. Но артефакт, по праву мне принадлежащий, должен быть найден.