Тропа гнева
Шрифт:
— Фароат! Фароат! — шепотом позвал Ширак. Сердце пастуха тревожно замирало. Неужели Фароат схватили персы?.. Ширак услышал чей-то стон. Пастух сделал три прыжка и рухнул на колени. Нет, не она. В горле незнакомой женщины торчала стрела.
«Тебе уже никто не поможет», — подумал пастух. Позади кто-то вздохнул — надрывисто, как от боли. Ширак сдавленно вскрикнул, обернулся и занес топор.
— Боги, спасите!
Бледная человеческая фигура, раскинув руки, застыла у стены, как распятая. На пастуха смотрели из мрака наполненные ужасом глаза.
— Фароат!
Ширак бросил топор, подбежал к жене и схватил ее за плечи.
— Я думала… перс, — вздохнула она еле слышно. Зубы ее лязгали от страха. — Я тут, в нише, стояла, персы не увидели. Ее мучили… потом выстрелили в горло, — показала она глазами на женщину, распростертую на полу.
— Мы погибли, — пробормотал Ширак растерянно.
— Нет, мы спасемся! Бежим. Скорее!
— Куда? Кругом персы. Разве тебе не слышно, что делается?
— Я знаю тайный ход. Он в северной башне. Уйдем, пока нас не увидели!
Женщина схватила его за руку и потянула вперед. Она ловко обходила выступы и вовремя предупреждала о провалах. Фароат выросла в городище и хорошо знала все его закоулки. На счастье, персы, бушуя у ворот, на стенах и на площади, еще не заглянули в отдаленную часть укрепления. Ширак и Фароат без особого труда добрались по внутренним ходам до места.
Тут и ждала их смертельная угроза. Артабаз подозревал о существовании тайного хода. Он хотел было сказать об этом персам, но вовремя вспомнил о затрещине, которую нанес ему Датис, и благоразумно отказался от своего намерения. При новой неудаче персы и впрямь отрубили бы лучнику его злополучную голову. В конце концов, что для Артабаза персы? Пусть они провалятся под землю все до одного! Ему нужна Фароат.
Артабаз понимал, что Фароат попытается спасти возлюбленного, и едва персы проникли в городище, устремился в северную башню. Лучник внезапно вышел из-за угла и остановился перед беглецами. Лук в руках ревнивца был туго натянут. А пока в руках Артабаза лук, он страшен, как дайв, дух зла.
— А! Горлицы… — Артабаз усмехнулся. — Беспокойно стало? Улетаем?
— Шакал! — прошептала Фароат гневно. — Ты продал свою голову персам?
— Молчи, недостойная женщина! — зашипел Артабаз. — Не такие слова скажет Фароат, когда станет рабыней Артабаза.
Фароат вздрогнула и припала к Шираку.
— Рабыней Артабаза? — Ширак потемнел от ненависти, однако не двинул даже пальцем — его тут же пронзила бы стрела. — Уходи отсюда, пока твое горло не попало в лапы Ширака!
— О!.. — зубы Артабаза сверкнули. Руки натянули тетиву до предела. — Тебя сейчас не будет!..
— Артабаз! — вскричала Фароат в страхе. — Пощади его! — Она незаметно тронула Ширака локтем и умоляюще простерла к Артабазу ладони. — Пощади его, Артабаз! Отпусти его отсюда. Возьми Фароат. Она встанет на колени перед Артабазом! Она — рабыня Артабаза!..
Фароат распластала тело у ног лучника. Она повторяла, рыдая: «Артабаз! Артабаз!» Видя Фароат на земле (не она ли иссушила его сердце?!), Артабаз хрипло рассмеялся.
— Да, да, пресмыкайся у ног Артабаза, — сказал он высокомерно. — Испроси прощения для себя. Но ему нет пощады!
— Фароат не надо прощения! — стонала женщина. — Пощади Ширака, Артабаз! Фароат — верная рабыня твоя, Артабаз!..
От вина, выпитого перед сражением, или от радости, что кружила голову лучше крепкого напитка, лучник размяк. Он закрыл глаза и сказал нараспев, задумчиво, как выговаривают слова древнего сказания:
— Увидел Артабаз невиданное, услыхал неслыханное. Птица удачи села на его плечо — самая прекрасная женщина мира целует стопу Артабаза!
— Да, я целую твою стопу, Артабаз! — отчаянно воскликнула Фароат. Она припала к ногам апасака, обхватила их крепко и дернула к себе что было силы. Артабаз повалился назад. В то же мгновение Ширак выхватил нож и метнул оружие во врага. Нож глубоко, до рукояти, вонзился в горло «шакала». Рука Артабаза отпустила тетиву, стрела ударила в потолок.
— Бродячая собака! — презрительно сказала Фароат, вскакивая на ноги.
Ширак вырвал нож из шеи апасака, вытер клинок о шаровары и торопливо сунул его за пояс. Беглецы разгребли песок, отвалили глыбу известняка и темным ходом, шлепая ногами по грязи, вылезли наружу, в заросли колючки.
— Лежи тихо! — Фароат осторожно выглянула из-за куста, вскрикнула и приникла лицом к земле. — Персы на тропе!..
Она зарыдала, злобно хватая зубами пучок травы.
— Потерпи! — Ширак обнял жену за плечи. — До ночи полежим тут, в темноте уйдем.
Они лежали долго. Крики в крепости стихли. Потянуло запахом жареного мяса.
— Пируют, — пробормотал Ширак. — Я двух баранов съел бы сейчас.
— Великие боги, что с нами стало! Где отец? Где все?..
— Тихо! Персы услышат — будем там, где все.
Фароат охватила тревога.
— Дым!..
— Это из крепости, — успокоил Ширак.
— Нет, это близко. Кусты горят…
— Подожди. Я посмотрю.
Он приподнял голову и осторожно, одним глазом, посмотрел. Недалеко от них пылали кусты. Два конных перса — старик и юноша, обнажив мечи, неторопливо разъезжали под холмом, на котором стояло городище. Датис приказал: «Выжигайте заросли вокруг селения и вылавливайте массагетов, уцелевших в битве.
— Кусты горят, — сообщил Ширак жене. — Ползи следом. О, почему я не захватил артабазов лук?..
Припадая к земле, они быстро слезли с холма. Заросли уже громко трещали от огня, пламя гудело, и всадники не слышали шороха. Не ожидая опасности, персы небрежно сидели в седлах и жевали сладкие плоды. Просторные грязные одежды конников были распахнуты. У старшего из-под ассирийского шишака свисали космы белых, как снег, волос. Ветер теребил полосатые концы повязки, ниспадающие на плечи молодого перса. На темных лицах мрачно поблескивали черные глаза.