Тропой мужества
Шрифт:
– Сзади! – вспыхнуло в голове.
Успел оглянуться и машинально двинуть карабин назад.
– Шайзе… – прохрипел немец, заваливаясь.
Дернуло левую руку. Степан отмахнулся карабином и сразу ударил штыком. Что-то сильно стукнуло в маузер, выбивая из рук. Якушев отшатнулся, запнулся об убитого немца. Упал.
– Сыно-ок… помажи… – простонал кто-то рядом.
Пожилая женщина с большой раной на шее. Боль в ее глазах быстро затухла. Женщина замерла…
Ир-р-р! Якушев зарычал, взвился, в прыжке вырывая саперную лопатку, и кинулся вперед.
Отбить штык, взмах, и лопаткой под каску.
По
Взмах, удар, еще удар…
Якушев многое умел. Драться умел, хорошо умел, виртуозно владел ножом, но то, что он творил сейчас…
Какая-то неведомая сила помогала ему. И в голове вспыхивали незнакомые слова, сопровождая его стремительные движения – хоу-сао-туй, мае-гери, гедан-кингери…
И лопаткой, лопаткой…
Подкатом под ноги, левой в пах, лопаткой по шее, оттолкнуться от упавшего, навстречу набегающему врагу, поднырнуть под штык, саперка мелькает два раза, а немец, хрипя и брызгая кровью, улетает за спину…
Свалка! Лязг! Хруст! И рев. Утробный. Оглушающий.
И немцы не выдержали. Сначала попятились, потом побежали.
– Ы-р-р! – вырывается из глотки. – Бей! Бе-е-ей!
– Вперед! – это лейтенант. Еще жив пацан! Весь в крови, глаза бешеные, в руках винтовка, а окровавленный штык выглядит страшно…
– Ур-р-ра! – и бойцы бегут следом за удирающим врагом.
Догнать! Убить!
Степан настиг удирающего немца. В прыжке мощным ударом сломал тому хребет, достал до другого врага, рука с лопаткой в замахе…
Вдруг в голове ярко вспыхнуло. Ноги подогнулись, и Якушев провалился в черноту…
Из неотправленного письма Отто Зейгардта:
«Восемь дней войны, и трудно поверить в то, что произошло всего два дня назад. И я рад, что выжил в той бойне. Моя милая Марта, я не хочу пугать тебя описанием того ужаса, что я испытал тогда. И видит Бог, никто из камрадов не ожидал. Мы все знали, что русские сильны в штыковой атаке, но это…
Их глаза горели бешенством, они рычали как звери. И шли на нас неуязвимые, страшные, жуткие.
На меня надвигался один Иван. Он на моих глазах вонзил штык в грудь Липке, я писал как-то о нем, так этот Иван поднял беднягу Липке на штыке и швырнул через себя. Как куклу. С жутким рыком. Потом он посмотрел на меня, и страх парализовал меня. Я ничего не смог сделать. Русский штык пробил мою грудь.
Но я выжил. Мне сказали, что тогда погибло много камрадов и я уже много раз благодарил Бога, что я один из выживших…»
Глава 3
– Паша. Паша!
– А? – поднял голову Свешников.
– Я вот все думаю, – произнес Маргелов, – что это с нами было?
– Не знаю… – буркнул Профессор.
Вася удивленно покосился на друга. На его памяти «не знаю» от Свешникова никогда не звучало. Всегда он что-то предполагал, объяснял, строил гипотезы…
– Вот и я не понимаю, – сказал Маргелов, – наш томограф снимки делает исправно, может, и не такие, как заводские, но делает же. Вот почему такой побочный эффект? С ним представлять наш продукт не следует.
– Только как аттракцион, – усмехнулся Павел, – специфический.
– Очень плохая идея, – хмыкнул Вася. – Как только про это станет известно, то наш аппарат изымут компетентные органы.
– Это и так ясно, – вздохнул Паша. – Надо причины искать – почему нас закидывает в другие тела, причем в прошлое. И пока я не понимаю, почему.
– Погоди, – Вася почесал затылок, – знаешь, на что это похоже? Я как-то фантастический роман читал – «Корпорация “Бессмертие”» Роберта Шекли. Так там описывались аппараты, которые изымали душу у человека и подсаживали другую. Так продолжали жизнь тем, у кого водились деньги, то есть богачам, а бедолаги, то есть бедняки, были как доноры всего тела. Улавливаешь сходство?
– Пока нет. Мы никого из тел не выгоняем. Не знаю, как у тебя было, а я, когда сказал Григорину про то, что сокрушающего удара еще долго не будет, так он просто подавил меня, загнал в глубину сознания. Я как под пресс попал. Так что… – и Свешников развел руками, – сходства нет.
– Есть! – возразил Маргелов. – Сам факт вселения сознания в чужое тело. И еще, в книге был эпизод, где герою предлагали развлечься – попутешествовать по чужим телам. Героя, кстати, так эвакуировали – сознание скакало по чужим душам, а тело вывезли в рефрижераторе, чтоб приборами не засекли. У нас очень похожий случай. А героя, между прочим, из прошлого перед самой аварией, где он должен был погибнуть, выдернули.
– Из прошлого в будущее, а у нас наоборот. И в начало войны, причем в ту же дату.
– Да-а-а… – протянул Маргелов и посмотрел на Жукова – тот лежал спокойно, лишь ресницы подрагивали. – Попадос, как в альтернативке.
– Что еще за альтернативка?
– Направление в фантастике, – пояснил Вася. – Я ее много читал. В нашем взводе имелись любители. В этих книгах герои всегда, проваливаясь в прошлое, именно в начало или перед самой войной попадали.
– А почему?
– А хрен его знает, Паш. Так авторам хотелось. Причины разные – то инопланетяне, то вследствие экспериментов потомков со временем, то банальная молния. А то и вовсе без объяснения причин – раз и у Сталина в кабинете!
– Вот так сразу к Сталину?!
– Ну, или к Берии, неважно, но обязательно соблюдались три правила – промежуточный патрон, командирская башенка и песни из будущего, плюс варианты…
– Дурь! – констатировал Свешников. – Лучше про планы немцев рассказать.
– Не без этого, – улыбнулся Вася. – А про три правила я просто стебался. И нормальные книги про попаданцев читал.
– Когда ты успел столько книг прочитать? В школе за чтением я тебя никогда не заставал.
– Когда служил. В основном во время долгого сидения на «точках».
Жуков вдруг зарычал и начал махать руками.
– Отключай! – крикнул Свешников, чудом уворачиваясь от выстрелившей в его сторону ноги.
Маргелов отключил «работу» и кинулся на помощь, но помощь не понадобилась – Жуков сразу успокоился. Сел.
– Вы были правы, мужики, – прохрипел Сергей.
Потом он встал, подошел к столу, взял бумагу с именами, и дополнил своей записью:
«Якушев Степан Михайлович. Родился в Томске в 1917 году. Сержант. Погиб 27.06.1941».
Затем налил себе водки. Выпил.