Тропой мужества
Шрифт:
Немцы больше попыток форсировать реку не предпринимали. Начали обстрел. За артиллерию работали танки, и через два часа в деревне не осталось ни одного целого дома. Под прикрытием танков к речке начали перемещаться небольшие группы немцев. С ними и перестреливались бойцы, не давая форсировать реку. Иногда немцам удавалось переправиться, и тогда под берег летели гранаты.
Из-за обстрела и плотного пулеметного огня рота понесла ощутимые потери. Более половины было убито и тяжело ранено.
Обстрел продолжался.
Р-дадах!
Боец справа вскрикнул, выронил винтовку, сполз на дно окопа и забился в крике. Помочь ему Степан не успел – боец умер. Якушев только глаза мертвецу прикрыл. И остатки боезапаса забрал – патроны заканчивались.
Р-дадах!
Снаряд взорвался совсем рядом, и все звуки пропали, кроме сильного звона в ушах, а в голове стало тесно и очень больно. Степан зажал ладонями голову и, не в силах стерпеть эту боль, застонал.
«Где это я?» – появилась странная мысль и сразу затерялась во всполохах боли.
Кто-то схватил за плечо и начал трясти. Сержанту показалось, что трясется вся земля. Но боль вдруг отступила – и прорезался слух.
– Товарищ сержант! – слишком громко резануло по ушам. – Товарищ сержант!
Боец, увидев, что Якушев пришел в себя, быстро затараторил:
– Командира убило, комиссар тяжело ранен, вас зовет.
– Одного меня? – спросил сержант и поморщился. Гул в голове еще стоял.
– Еще старшину звал. Лейтенант уже там.
– Хорошо, иду, – поднялся Степан.
Комиссар Чурилов был земляком сержанта. Оба из Томска и оба жили на одной улице рядом с Воскресенской горой.
Стоп! Якушев остановился. Почему-то кажется, что его родина не Томск, а Городец…
Почему? Степан тряхнул головой, поморщился на вспышку боли, затем выглянул из окопа – как там немцы?
«Немцы… – возникла странная мысль, – значит, мужикам не приснилось…»
Удивиться этому Якушев не успел – засвистели пули и по краю окопа ударило очередью. Степан инстинктивно пригнулся, стряхнул насыпавшуюся на него землю, выматерился в адрес немцев и, пригибаясь, направился к правому флангу.
Чурилов с полностью забинтованной грудью лежал на дне окопа. Кровь намочила всю гимнастерку и проступила сквозь бинты. Рядом уже стояли старшина с лейтенантом.
– Что немцы? – хрипло спросил Чурилов.
– Отогнали, товарищ комиссар, – доложил лейтенант. – Затихли пока.
– Ненадолго… – выдохнул комиссар, – это авангард только. Следом идет полк. Нам его не сдержать. Так что слушай приказ…
Чурилов кашлянул. Кровь потекла изо рта.
– Слушай приказ, – повторил уже тише, – надо срочно предупредить наших…
Вновь закашлялся, кровь начала течь сильнее. Боец с санитарной сумкой бросился к Чурилову, но тот отстранил его.
– Сержант… Степан… – еле слышно позвал комиссар, – наклонись…
– Сержант… Степа… выведи людей. Ты тут самый опытный остался… лейтенант просто мальчишка… выведи. И предупреди командование дивизи…
Чурилов замолк и медленно выдохнул…
– Товарищ комиссар!
Уже Якушев отстранил наклонившегося санитара. Потом закрыл глаза умершему, поднялся и снял каску. Постояли молча.
Сержант взглянул на лейтенанта. Тот был бледен и явно растерян.
Не успел Степан спросить лейтенанта, какие будут приказания, как за спиной кто-то быстро проговорил:
– Таварыш камандзир!
Якушев удивленно повернулся. Позади стоял парнишка лет двенадцати из местных, которого еще когда окопы рыли устали отгонять, чтобы не мешал и не доводил нескончаемыми вопросами.
– Таварыш камандзир! – затараторил парнишка. – Германци. Па лесе абышли. Чалавек сто. С куляметом и уинтоуками.
– Где? – спросили одновременно все трое.
– Па поудни тры вярсты. Сюды идуць.
Сержант взял планшет капитана, открыл и вгляделся в карту.
– Так, вот тут, – ткнул он в точку на карте, потом провел им до деревни.
– Хреново, – высказался старшина. – Теперь как, товарищ командир?
Лейтенант растерянно молчал.
– Тебя Андрей вроде зовут? – спросил паренька Воронин. – Ты, пострел, сам как сюда пробрался?
– Так па ускрайку, – махнул тот рукой, – лесам ды берагам ды па кустах.
– А нас провести сможешь?
– Ни, – замотал паренек белобрысой головой, – там ужо германци. Дакладна кажу!
– Куда провести?! – вскинулся лейтенант. – Приказа на отход не было!
– Приказа не было, – согласился Якушев. – Но нас осталось три десятка. А патронов на двадцать минут боя. Гранат вообще нет. Там, – и сержант показал на запад, – на нас до полка прет. Ляжем тут все. А потом немцы в тыл дивизии ударят. Если уходить, то вместе. Прорываться. Кто-нибудь до наших дойдет. Так шансов больше.
Лейтенант не ответил. Сержант приподнялся и заглянул за бруствер. Танки по-прежнему стояли у опушки. Вражеской пехоты не наблюдалось. Обстрел прекратился.
– Что-то затеяли…
Пулеметная очередь грянула неожиданно. Бил трофей на правом фланге, и похоже, в сторону поля.
– Немцы!
– К бою! – крикнули одновременно лейтенант и старшина.
Перебежками, меж разрушенных хат и сараев, бойцы кинулись к восточному склону.
– Как хреново-то, – хрипел на бегу старшина, – там у нас даже стрелковых ячеек нет, только часть окопа слева…