Тропою волка
Шрифт:
— Вы правы, пан Твардовский. Думаю, будет лучше, если картина побудет у вас, так безопасней, — решил в конце концов Михал. В самом деле, Варшава вновь в руках польского короля — здесь самое безопасное место. Так казалось самому Михалу Но…
Хотя победа и была одержана, Степан Чарнецкий не чувствовал полной безопасности. Столица захвачена, но армия Карла Густава отнюдь не повержена и находится где-то рядом. В Пруссии сосредоточились союзные войска шведского короля, в непосредственной близости от Варшавы, и они могут появиться у стен города в любую минуту. Чарнецкий принялся уговаривать Яна Казимира развить успех и выступить маршем на Пруссию, чтобы нанести альянсу окончательный удар. Но польский король колебался. Видя огромные потери при взятии Варшавы, он не мог сказать точно, сколько же у него осталось боеспособных воинов регулярной армии.
В это время на севере от границ Литвы разворачивалась новая Ливонская война. Московские войска перешли границу со Шведским королевством, внедрившись в Инфлянты. Сам Алексей Михайлович 15 июля вышел с главными силами из Полоцка. Также к июлю воевода Змеев окончательно завершил строительство флотилии для переброски войск в Прибалтику. Готовые речные струги имели длину от восьми до семнадцати саженей и могли свободно вмещать до полусотни ратных людей с полным боевым запасом. Прочие суда предназначались для доставки продовольствия, эвакуации раненых и больных нижних чинов и перевозки полковой и осадной артиллерии.
По поводу прибалтийских земель царь приказал своим воеводам следующее: «Которые уезды в Ливонии добровольно в подданство не учинятся, те места ратным людям без остатку разорять». Воеводы заверили своего государя, что «ратные люди, слыша такой указ, не оставят живущему нигде места».
Войска Потемкина быстро вторглись в район городов Кек-сгольма и Нотебурга и обложили их. Но защитники городов заперлись за крепкими стенами и не желали сдаваться. Все приступы на эти два города были успешно отбиты. Однако в первые дни августа пала столица литвинско-польского Задвинского княжества Двинск, или Дюнабург. Изрядно потрепанный недавно отбитыми осадами царских воевод Салтыкова и Ордина-Нащокина, Двинск не выдержал нового испытания. Правда, отчаянно сопротивлялись защитники Верхнего замка Двинска. Московиты никак не могли захватить его, потеряли много людей, расстреляли тьму-тьмущую ядер и гранат и, в конце концов, ворвались в замок и безжалостно перебили всех оборонцев. Царь велел переименовать Двинск в Борисо-Глебск. Осаде подверглись эстляндские Дерпт и Ней-гаузен. Московиты взяли город эстов Кокнесе, переименовав и его в Царевич-Дмитрий. Сам же царь с полками пошел на главную цель своего ливонского похода — Ригу.
Глава 12 Разгром
Михал решил все же забрать картину у Тарковского и спрятать ее в обозе Яна Казимира. «Хорошая идея! Почему она сразу не пришла мне в голову? — спрашивал сам себя Михал. — Этот старик Тарковский меня сбил с толку, не дал даже подумать самому!» Но осуществить идею молодой князь Несвижа так и не успел. Неожиданно под Варшавой появился Карл Густав с войском. Все по тревоге стали собираться и выезжать навстречу вражеской армии, приближающейся к столице с севера. 18 июля, в пятницу, у Бялолукского леса, армия шведов заняла прочную позицию шириной десять верст, выстроившись между лесом, дюнами с одного боку и восточным берегом Вислы с другого.
На солнце блестели стройные ряды касок шведских мушкетеров и кирасир, слегка колыхались на робком ветру знамена, били барабаны, играли флейты, слышались громкие гортанные команды офицеров… Правда, шведской эту армию можно было назвать весьма условно. Скорее она была немецкой: из 19 ООО лишь 3500 были шведами из личной гвардии Карла Густава — кирасиры и конные гренадеры. Брандербурж-ские же немцы курфюрста Фредерика Вильхельма насчитывали до 9000 конницы и пехоты. Шведская часть пехоты состояла из 3000 человек, набранных в Швеции, Финляндии, Карелии и Эстонии. Две тысячи литвинских гусар и драгун привел на помощь шведскому королю и брандербургскому курфюрсту Богуслав Радзивилл. Так уж получилось, что все три военачальника — шведский, немецкий и литвинский — являлись родственниками по германским династическим бракам, а из-за хитросплетений этих самых дворянских немецких браков Фредерик Вильхельм, будучи ровесником Богуслава, приходился ему… троюродным внуком! Из-за чего Богу слав не упускал случая, чтобы не подшутить над «внучонком».
У Яна Казимира собралась армия на тысячу солдат больше.
— Шведы и немцы очень хорошие солдаты, Ваше величество, и прекрасно умеют воевать и обороняться. У них артиллерия лучше. Поэтому нам не следует атаковывать их первыми, — советовал оршанский полковник.
— Мой друг, — снисходительно улыбался Ян Казимир, умиленно взирая на полковника своими большими влажными глазами, — разве ты не видел, с каким патриотизмом мои солдаты шли на Варшаву? Они даже не жалели своих жизней! Моральный дух увеличивает наши силы втрое. Посмотрите, князь! — король протягивал Кмитичу подзорную трубу. — На берегу Вислы у этих германцев совершенно тонкая линия обороны: пикинеры, мушкетеры и строй драгун. Как мне доложили, все они финны, эсты да балты Ливонии, вояки слабые. Мы их сомнем одной лишь атакой.
На восточном берегу реки линия обороны Карла Густава и в самом деле представляла из себя достаточно узкую линию мушкетеров с пикинерами и латышскими драгунами. Это не ускользнуло от внимания не только Яна Казимира.
— Мы их враз разобьем! — заверяли короля почти все офицеры, зная, что шведская пехота набрана из финнов да карелов — «плохих вояк», как характеризовали их сами поляки. Теперь и Кмитичу стало казаться, что победа вполне по зубам польской коннице и будет достаточно легко достигнута.
— Тогда я атаковал бы как можно быстрее, пока они не укрепились, — высказал свое мнение Кмитич.
Приказ атаковать последовал незамедлительно. Польские гусары, кирасиры и драгуны под развевающимися знаменами храбро ринулись на этот узкий участок обороны альянса. Поляки обошли кустистые участки, стали подниматься на пологий берег. Гусары и драгуны наскочили на узкие позиции пикинеров, преодолевая ожесточенный огонь мушкетеров и… отскочили назад. Вновь, разогнав коней, налетели под огнем своих драгун и снова отпрянули. С какой бы стороны ни налетали тяжелые всадники, их встречали мушкетные залпы и острые длинные пики. Узкая полоска вражеских копейщиков стояла на удивление твердо: второй ряд пикинеров выставил свои пики между двумя первыми рядами, а третий ряд прилег так плотно, что пики второго и третьего рядов выходили наравне, и польская конница не могла прорвать этот частокол. Острые пики впивались в морды коней, те вставали на дыбы, сбрасывая седоков… Огонь польских драгун частично расстроил ряды эстляндских, финских и карельских пикинеров и пехотинцев, но, тем не менее, «плохие вояки» под четкие команды своих офицеров быстро перестраивались, оттаскивая убитых и раненых, и держали оборону крепко. Пришлось под ключить пехоту и кавалерию Са-пегй. И лишь после этого к вечеру солдаты Карла Густава оставили позиции и отступили. На этом день и закончился, хотя и с некоторым конфузом, но с позиционной победой Яна Казимира, пусть в стане польского короля все были несколько обескуражены таким неудачным началом первого дня боя.
— Не все так уж гладко проходит, как нам казалось, — говорил своим офицерам Ян Казимир, — срочно пошлите гонцов за Чарнецким. Пусть прибудет на помощь.
— Нам нужно отступать, мой король! — тревожно говорил Фредерик Вильхельм Карлу. — Обоз с провиантом мы оставили в Модине. Пищи у солдат всего на три дня.
— Ни шагу назад! — сдвигал гневно брови Карл. — Строить редуты напротив польских! Мы продолжим битву до полной победы с едой или без еды!
Следующий, субботний день начался с того, что брандер-буржский командующий Фредерик Вильхельм занял холм для своих пушек, которые принялись тут же активно обстреливать с высоты польские позиции около Бялолукского леса. Чарнец-кий все еще не появлялся. Попытки атаковать пушки польскими хоругвиями вновь не принесли успеха. Более того, пока поляки тщетно атаковывали батарею немцев, шведско-немецкие кавалерия и пехота незамеченными прошли по правому флангу и заняли новую позицию под носом у Яна Казимира, что сделало невозможной оборону польского короля на этом не готовом для защиты участке. Этот дерзкий маневр шведского короля стал самым неприятным сюрпризом для Яна Казимира. Благодушное настроение главнокомандующего Речи Посполитой окончательно улетучилось. Польский король даже и предположить не мог, что количество сил и диспозицию его войска Карлу выдал французский представитель де Лумбре, отряд которого шведы и немцы встретили под Варшавой. Узнав от де Лумбре, что у Яна Казимира до тысячи литвинских элитных гусар, Фредерик Вильхельм стушевался: