Троя
Шрифт:
– Удивительно!
– Что ты имеешь в виду?
– На Араминте такие вещи воспринимаются настолько серьезно, что мы, Клаттуки, до сих пор постоянно вынуждены подавлять претензии Оффау и Вуков. Но я думал, что здесь, на Штроме слишком холодно и слишком голодно, чтобы заниматься такими глупостями.
– Ха-ха! Разве ты не помнишь слова барона Бодиссея? «Для того, чтобы создать общество с кастовыми различиями, наличие двух индивидуумов будет условием и необходимым и достаточным».
Они медленно шли к дому.
– Может, я уже говорил
Уэйнесс подошла к перилам и вгляделась в открывшуюся глазам панораму, боковым зрением не упуская из вида дороги.
– Ничего и никого не вижу.
– Он скользнул в тень вон за тем коричневым домом.
– Так это человек?
– Да. Кажется, он очень высок и худ. На голове у него что-то черное, и проворен он, словно кузнечик.
– Никого подпадающего под такое описание не знаю.
Они зашли в дом, но прежде Глауен внимательно осмотрел его снаружи, удивляясь странной, запутанной архитектуре со множеством колонночек, выступов и фронтончиков, создававших весьма живописную картину.
В гостиной уголь еще слабо мерцал в камине.
– Ты, конечно, найдешь, что комната уродлива и мала. Я тоже. Но в детстве мне совсем так не казалось, наоборот, дом был такой уютный, особенно когда на фьорде бушевали шторма. – Она повернулась к кухне. – Давай поставим чаю. Или ты все-таки будешь шерри?
– Чай тоже хорошо.
Уэйнесс ушла и вскоре вернулась с черным железным чайником, который держала за носик.
– Сейчас я покажу тебе, как мы делали чай. – Девушка раздула огонь, подбросила поленьев и угля, отчего пламя вспыхнуло зеленым и фиолетовым, и поставила чайник прямо на огонь. – Так закипает очень быстро. Другие способы занимают гораздо больше времени.
– Учту столь полезную информацию, – улыбнулся Глауен.
– Когда я ехала сюда, то пообещала себе, что не стану особо впадать в сентиментальность, но теперь не могу удержаться, чтобы не повспоминать всякие вещи. Там внизу берег, на который после шторма выбрасывает столько мореного дерева и морского угля, что только собирай. Морской уголь это на самом деле корни каких-то водорослей. Так вот, после шторма мы всей семьей выбирались на берег, на пикник, на целый день, набирали много угля и дров, а потом возвращались домой на лифте.
Неожиданно у двери раздался стук бронзового молоточка.. Уэйнесс в недоумении поглядела на Глауена. – Кто бы это мог быть?
Они подошли к окну и, выглянув, увидели высокого худого человека с лицом наполовину скрытым капюшоном плаща.
– Я знаю его, – шепнул Глауен. – Это Руфо Каткар, я вызволил его из Шатторака вместе с отцом и Чилком. Позвать его?
– Почему бы и нет?
Глауен открыл дверь, и Каткар, бросив подозрительный взгляд через плечо, проскользнул в дом.
– Вы можете расценить мое поведение как чересчур театральное, но вы знаете, я вам обязан жизнью, а теперь мне снова грозит… –
– Хм, – заметила Уэйнесс. – Убийство на Штроме строго запрещено. Так что, если вы опасаетесь кого-то, то, скорее всего, напрасно.
Каткар обнажил зубы в волчьей улыбке.
– Штрома совсем не то место, за которое ее принимают. Здесь творятся страшные вещи. Слишком много отчаянных голов бродит по всем уровням, особенно по верхним. Вода далеко внизу, так что, когда кто-то случайно перелетает через перила, у него остается немало времени подумать прежде, чем он вышибет себе об ее поверхность мозги.
– Так как же понимать ваш визит?
– Как хотите. Но, насколько вам известно, я человек стальной, и когда мне есть, что рассказать, а тем более, когда я решил это рассказать, меня ничто не остановит.
– И что же дальше?
– Давайте сначала договоримся. Я расскажу вам, что знаю, а вы в ответ обеспечите мне безопасность в месте, которое я вам укажу и заплатите двадцать тысяч солов.
Глауен рассмеялся.
– Тогда вы пришли не по адресу. Я посоветовал бы вам лучше обратиться к Бодвину Вуку.
Каткар с отвращением поднял к потолку руки.
– Бодвин Вук? Никогда! Он кусается сразу обеими сторонами рта, словно хорек.
– Можете говорить, что хотите, – нахмурился Глауен. – Но комментариев не дождетесь.
– Пока вы спорите, я все-таки приготовлю чай. Вы присоединитесь к нам, Руфо?
– С удовольствием.
Наступило молчание, во время которого Уэйнесс, не спеша, разлила чай в высокие чашки янтарного стекла.
– Только не разбейте, – попросила она. – Иначе вам придется рассказывать ваши истории моей маме едва ли не в судебном порядке.
Каткар ухмыльнулся.
– Не могу избавиться от чувства глубокого разочарования, поскольку теперь вижу, что ЖМС не может предложить мне ничего, кроме гнилой философии. Они подло предали мои высокие идеалы! Куда мне теперь податься? Что делать? Передо мной два варианта: улететь на самые окраины Сферы или связать судьбу с хартистами, которые, по крайней мере, вежливы и постоянны во взглядах.
– Так вы решили продать информацию и уехать? – с невинным видом поинтересовалась Уэйнесс.
– А почему бы и нет? Я продаю ее за цену вдвое меньше настоящей!
– Все это лучше объяснить моему начальству, – повторил Глауен. – Но, если вы настаиваете, мы готовы выслушать вас и стать посредниками.
– А заодно не забудьте объяснить, почему ваша драгоценная информация стоит именно двадцать тысяч и ни солом меньше, – добавила Уэйнесс.
Информация Каткара происходила отчасти из непосредственного источника, отчасти из подозрений, а отчасти из смеси злобы и раненого самолюбия. Ничего особенно нового или удивительного в ней не было, однако кумулятивный эффект, безусловно имелся – особенно ощущение, что события развиваются очень быстро и непредсказуемо.