Троя
Шрифт:
– Прошлой ночью я начал говорить с вами без предварительной подготовки и, возможно, речь моя прозвучала несколько неожиданно, так что многих повергла в шок. Но я уверен, вы заслужили того, чтобы суть моей речи была теперь разъяснена вам во всех подробностях. Теперь, когда, надеюсь, все поняли значимость новой Хартии и продолжения Консервации, не должно оставаться никаких темных мест и относительно вашей собственной судьбы.
Мы не станем преуменьшать неудобств, которые ждут вас на первых порах, но будем вести речь о компенсациях и компенсациях значительных. Каждой семье и домовладельцу будет предоставлена резиденция в одной из четырех коммун или же участок необработанной земли в глубине континента, если кто этого захочет. Первая коммуна будет располагаться параллельно побережью
Поэтому прошу вас как можно скорее внести ваши имена в списки – только своевременная и точная информация поможет нам справиться с эвакуацией быстро и без потерь. И помните, Станция Араминта – это не межпланетный заповедник для отдыха – каждый должен работать на благо Консервации так или иначе.
В основном, я сказал все, и еще раз убедительно прошу вас поспешить со списками, хотя уверяю, что раньше или позже всякий останется доволен и новым местопребыванием, и новым жилищем. – Эгон отошел от стола, поглядел в камеру и улыбнулся. – Надеюсь, я успокоил хотя бы некоторые тревоги, поселившиеся в ваших сердцах со вчерашнего дня. Прошу вас только об одном: все должны подчиняться закону или иными словами – Хартии. Если выберите иное, можете смело рассчитывать на наказания, вытекающие из закона – и это ни для кого не должно быть неожиданностью.
Сразу из Боллиндеровского офиса Эгон с сопровождающими поднялся в терминал, где уже собралась достаточная толпа народа. Руфо Каткара среди них не было, как не было его и среди отъезжающих.
Через три дня Глауена вызвали в штаб-квартиру Бюро Б, на втором этаже Нового Агентства в конце проспекта Венсей. Он прибыл и доложился Хильде, сухопарой старой деве, уже бесчисленное количество лет охранявшей Бодвина Вука от назойливых посетителей. В ответ она проворчала нечто нечленораздельное, сделала пометку в бумагах и жестом указала на скамейку, на которой Глауену предстояло просидеть никак не меньше сорока минут – чтобы «для начала повыпустить клаттуковский пар».
Глауен покорно сел.
– Но мне кажется, начальство хотело увидеть меня немедленно. Конечно, это лишь мое ощущение, но…
Хильда упрямо набычилась.
– Вашего имени в списке нет, а он занят. Разумеется, он уделит вам несколько минут, но где-то в течение дня. А пока вы тут сидите, можете подготовить свой материал так, чтобы он выглядел логичным и точным. Бодвин Вук не любит молодежи, которая мямлит, мнется и тратит впустую его драгоценное время.
– Разумеется, вы знаете его гораздо лучше, чем я. Но с другой стороны…
– Опять с другой стороны! Вот уж воистину понятие «терпение» не входит в набор добродетелей Клаттуков! – Хильда нажала кнопку селектора. – Здесь Глауен Клаттук, бегает по приемной взад-вперед, как загнанное животное. Хотите видеть его в таком состоянии?
Ответа Вука не было слышно, но брови Хильды поднялись и она надменно повернулась к просителю.
– Проходите – и немедленно. Он просто потрясен медлительностью, с которой вы ответили на его вызов.
Можно было считать, что на этот раз Глауену повезло – он прошел быстро и без потерь. Не ожидая следующего приглашения, он проскользнул за Хильдой и решительно толкнул дверь в кабинет.
Бодвин Вук вращался в кресле с высокой спинкой, что еще больше подчеркивало отсутствие у него величественной фигуры*. [4] Он приветствовал Глауена быстрым взмахом руки и указал на стул.
–
Глауен молча, как только что в приемной, сел.
Бодвин откинулся на спинку кресла и сложил руки на маленьком круглом животике. На лице, казалось, не было ни малейшего упрека за неудачную попытку своего сотрудника в таверне Штромы, хотя Вук никогда не забывал подобных промахов и ничего никому не прощал. Несколько секунд он изучал молодого человека из-под тяжелых опущенных век. Глауен терпеливо ждал. Он знал, что его начальник любит проверить выдержку подчиненных, считая, что такой тренинг всегда держит их в нужной рабочей форме. И Глауен не промахнулся.
4
Недружелюбный свидетель описывает Бодвина Вука, сидящего в своем огромном кресле, как «старую желтую обезьяну, выглядывающую из бочки». Однако, приказаний этой «желтой обезьяны» мало кто решался ослушаться и уж точно никто не мог ее перехитрить. Существовали свидетельства и такого рода: «Когда Вук собирается обойти и одурачить тебя, веки его закрываются и на лице появляется сонное выражение, словно у монголоидного ребенка, посасывающего сладкую титьку» (Прим. автора ).
– Итак, как я понимаю, у тебя есть некий матримониальный план.
– План есть, – согласился Глауен.
Бодвин криво усмехнулся.
– И вне всяких сомнений, ты уже сделал все необходимые приготовления?
Глауен растерянно посмотрел в непроницаемое лицо Вука.
– Да, все, что необходимо, но это такие мелочи.
– Пусть так, – Бодвин задрал лицо к потолку и заговорил тоном старого школьного учителя. – Бракосочетание – есть вещь, которая обросла тысячами мифов, и это совсем не так просто, как кажется. Как институт, оно предваряет собой всю историю гаеанской расы. Этой теме было посвящено много времени и усилий, как в теоретическом отношении, так и в практических изысканиях нескольких квадрильонов человеческих существ. Но правда и ныне заключается в том, что этот институт является относительно нелогичным и не поддается разумным объяснениям. Однако продолжает существовать. Например, барон Бодиссей указывал, что если бы не было института брака, эволюция не трудилась бы с такой любовью над дифференциацией полов.
Глауен молчал, не понимая, куда клонит начальство. Обычно, сотрудник, вызываемый в Бюро Б, да еще и на таком уровне, мог ожидать только получения строго секретного и ответственного задания. Глауен почувствовал себя неуверенно, ведь никогда еще Бодвин Вук не общался с ним в подобном стиле.
А Вук все вещал, не отрывая глаз от потолка.
– Насколько мне известно, Уэйнесс – уроженка Штромы?
– Совершенно верно.
– Наши проблемы там вкупе с проблемами атолла Лютвен, день ото дня становятся серьезней. Уэйнесс, должно быть, чувствует, некую личную ответственность за это?
– Больше всего она хочет, чтобы все прошло быстро, безболезненно и в соответствии с новой Хартией.
– Именно этого желаем и мы, – подтвердил Вук. – Мы не можем больше допустить никакого шатания и разброда, каждый должен быть готов подставить плечо под ту ношу, что…
«Ага, – обрадовался Глауен. – Наконец, начинается дело».
– И вы уже нашли ношу для моего плеча?
– В принципе – да, – Вук переложил бумаги на столе. – Наше сотрудничество с Руфо Каткаром не увенчалось успехом, хотя в этом, честно говоря, никто не виноват. Ты был сонным, как снулая рыба, Шард – попусту язвителен, Эгон вообще не скрывал сомнений, и даже я оказался непроницательным. Короче, все действовали не лучшим образом, и возможность упорхнула из наших рук.
Глауен посмотрел в окно на лениво текущую реку. Вук не спускал с него глаз, но Глауен не позволил себе ни усмешки, ни движения – он просто смотрел.
Явно удовлетворенный поведением подчиненного, Вук расслабился. Все было готово и можно было давать задание.
– Сегодня утром я принял решение возобновить контакт с Каткаром, для чего сначала вызвал Боллиндера. Он проинформировал меня, что Каткара нигде не видно уже несколько дней – очевидно он ударился в одиночество.
– Но этому могут быть и другие объяснения.