Троя

Вэнс Джек Холбрук

Клайти смотрела на Тамма, не веря своим ушам.

– Это точно?

– Абсолютно точно.

– Так это прекрасные новости!

– Я так и думал, что вы отнесетесь к ним именно как к прекрасным. Но это еще не все. Он получил их только после того, как были подписаны новый грант и новая Хартия, которые и действуют на данный момент. На документах Джулиана большими пурпурными буквами проштамповано «НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНО», и стоят теперь эти бумаги, по-моему, один сол или что-то вроде того. – Эгон посмотрел на часы. – Простите,

я должен объяснить это и народу Штромы тоже.

Оставив онемевшую от удивления Клайти, Эгон пересек холл и поднялся на трибуну. Зал мгновенно смолк.

– Я постараюсь говорить как можно более кратко, несмотря на то, что мое сообщение будет касаться вещей такой важности, которых вы, может быть, никогда ранее и не слышали, – начал Тамм. – Суть моего сообщения заключается в следующем: отныне Консервация Кадвола регулируется новой Хартией. Новая Хартия основана на старой, но гораздо более определенна и менее двусмысленна. С ее копиями вы можете ознакомиться на столиках в холле.

Как и почему все это произошло? История сложная, долгая, и потому останавливаться на ней сейчас я не буду.

Скажу только вот что: новая Хартия предполагает ряд изменений. Станция Араминта расширяется до площади в пятьсот квадратных миль, ее постоянное население тоже отчасти будет увеличено, но все же ограничено членами Новой Консервации, которые сменят старое Общество натуралистов. Административный аппарат тоже будет расширен и реорганизован, но шесть бюро остаются, равно, как и их функции.

Настоящее население Штромы и Араминты вольно присоединиться к Новой Консервации при условиях полного принятия новых требований. Требования таковы: во-первых, соблюдать положения новой Хартии, во-вторых, переместиться на проживание на Араминту. Разумеется, поначалу возникнут некие неудобства, но со временем каждая семья получит в частное владение дом и землю. Новая Хартия предусматривает, что на Кадволе больше нигде и никогда не будет постоянного человеческого населения, кроме как на Станции Араминта. Несмотря на привычки и удачное расположение, Штрома должна быть оставлена.

Эгон закончил речь и приготовился к вопросам, которые действительно посыпались шквалом. Первым последовал едва ли не панический крик розовощекого молодого человека, уже терзавшего Тамма в таверне:

– А как же йипы?! Вы, что, намерены просто утопить бедняг в море, дабы покончить с их ничего не значащими для вас несчастными жизнями?

– Да, жизнь йипов воистину ужасна, – согласился Тамм. – И мы им поможем. Не жертвуя при этом Консервацией.

– Вы насильно оторвете их от родных домов, увезете на кораблях, как скот?!

– Мы переселим йипов в новые жилища со всем возможным уважением.

– И еще вопрос: предположим, кто-то из нас все-таки останется на Штроме. Вы что, нас тоже будете выгонять силой?

– Возможно, нет. Эту перспективу мы еще не обсуждали подробно. В принципе

Штрома должна быть эвакуирована в течение года, но допускаю, что процесс этот затянется или, наоборот, сократится. Причем, по многим причинам.

4

В гостиной старого дома Уэйнесс с друзьями какое-то время молча слушала сообщение и ответы Эгона. Потом экран погас и в комнате повисла нехорошая тишина.

– Я совершенно сбит с толку и не знаю даже с чего начать, – проговорил, наконец, Айвор и встал. – Пойду-ка, пожалуй, домой.

И он ушел. Остальные практически сразу последовали его примеру, оставив Уэйнесс одну. Девушка постояла немного, задумчиво глядя в огонь, потом потушила камин и отправилась в зал Совета. Там она нашла Глауена, выслушивающего возмущения престарелой дамы Кабб, которая никоим образом не хотела покидать старое фамильное гнездо с темно-синим фронтоном, где прожила всю свою долгую и счастливую жизнь. Отвечая, Глауен всячески пытался совместить симпатию к старухе с необходимостью перемен. Но было ясно, что исторические процессы мадам Кабб не волнуют, и она хочет лишь умереть на собственной постели в покое и мире.

– А меня потащат с места на место, как мешок с лохмотьями, и все мои вещи сбросят во фьорд!

– Такого, разумеется, не будет, – уверял Глауен. – Может быть, новый дом понравится вам гораздо больше старого!

Кабб вздохнула.

– Может, конечно, и так. На самом деле Штрома давно потеряла былое очарование, и ветры стали такими холодными! – Старая дама отвернулась и побрела прочь. Глауен видел, как она подошла к группе таких же стариков и старух.

– Конечно, они будут сопротивляться, – вздохнул он. – Да и с какой стати они должны мне верить?

– Зато тебе верю я, – сказала подошедшая Уэйнесс. – Пусть сомневаются другие, а я и секунды бы не помедлила. Ты собираешься остаться здесь? Если нет, пойдем я приготовлю тебе шерри с ореховыми пирожными и покажу место, где я провела детство.

– А я думал ты ушла встречаться с приятелями.

– Они бросили меня, оставив в компании лишь горящего камина. Наверное, их очень расстроило папино сообщение. – Глауен задумался. – А Клайти предприняла визит к Вуку, что весьма интересно, но все это ты слышал уже сто раз. Папе я тоже сказала, где я.

Уэйнесс с Глауеном покинули зал Совета. Сирена скрылась за южными скалами, сумерки сгладили острые углы скал. Вид показался Глауену прекрасным, но несколько трагическим.

По узкой лестнице они взобрались на следующий уровень.

– Вот по этим ступенькам я поднималась, наверное тысячу раз, если не больше, – задумчиво произнесла Уэйнесс. – Сейчас будет виден дом: темно-зеленый фасад с белыми окнами. Это место для избранных, ведь, ты знаешь, наша семья принадлежала здесь к самому высшему классу.