Троянский конь
Шрифт:
Второй стражник злился, но одновременно его все сильнее разбирал хохотунчик. Не может нормальный человек оставаться равнодушным, когда другие люди смеются, невольно он заражается их веселостью, даже еще не ведая, в чем, собственно, дело.
– Ну, Буян, чтоб тебе лопнуть!
– фыркнул стражник и полез по трапу.
Его любопытствующая фигура заслонила проем двери, пытаясь узреть причину веселости товарища, и сейчас же получила в грудь полновесный удар копьем, пущенным изо всей силы с близкого расстояния. Бедняга Рамс схватил пронзившее его копье обеими руками, попятился по сходням, рефлекторно двигая почти уже бесчувственными ногами, оступился и полетел вниз. Тело еще не успело достигнуть земли, а душа его уже догнала душу соплеменника Буяна на пути в подземную обитель Аида, где давно ожидавшие
Когда малое кровавое дело было сделано, и путь к большому кровавому делу расчистился, бесшумно, точно привидения, появились во чреве Коня Менелай и Неоптолем. Обеспокоенные долгим отсутствием своего разведчика, они поспешили ему в подмогу. Царь Итаки сделал им знак, и они приблизились к нему, тяжело дыша от волнения. Вместе они вынесли обездушенное тело Буяна и выбросили его вниз как ненужный хлам, загромождавший дорогу. Предусмотрительный Неоптолем прихватил с собой рулон войлока, им покрыли сходни для полной бесшумности предстоящего мероприятия и очистили от крови платформу телепортатора. После этого, товарищи Одиссея остались охранять захваченную территорию, а сам он поспешил вернуться на остров. Умный автомат перестроился с приема на передачу мгновенно.
Одиссей возник среди войска и отдал приказ трубачу о начале операции "Троянский конь".
В третий раз вострубила труба, и воинство встрепенулось, готовое ринуться в подпространство.
– Копья пригнуть, по одному вперед - марш!
– скомандовал Одиссей и первым прыгнул на платформу.
Оказавшись внутри Коня, тренированные воины уже знали, что надо не стоять истуканом на месте, не разевать хлебало и не таращиться по сторонам, подставляя свои потроха под копье следующего за тобой товарища, а быстро, и по возможности соблюдая тишину, бежать к выходу, а там - по трапу вниз, далее - по улицам, переулкам, заполнять город, скрытно накапливаться для захвата административных зданий, казарм и прочих гражданских и военных объектов, главным из которых был дворец Приама. Крепкая, между прочим, штучка. Город в городе. Крепость в крепости. Сколько там поляжет воинов, пока твердыня эта падет, ведомо только богам. А потому - скрытность и еще раз скрытность. Не обнаруживать себя как можно дольше, - такие приказы отдавали прибывающим воинам Менелай и Одиссей. Они четко руководили закованными в броню потоками, направляя их в нужные стороны. Отворялись незапертые двери домов, бесшумно снималась дремлющая стража, решительно и безжалостно вырезались спящие во хмелю люди.
Подобно хищным львам, напавшим на беззащитное стадо коз и овец, набросились греки на спящих троянцев. И вот раздались первые человеческие крики ужаса, вопли о помощи, мольбы о пощаде. Но неоткуда было ждать помощи несчастным, захваченным врасплох жителями обреченного города, и не было жалости в сердцах обозленных врагов - кровавое безумство застилало им взор.
Начавший проливать кровь уже не может остановиться самостоятельно, его нужно остановить оружием, но нет под рукой оружия. Вход пошла домашняя утварь, предметы обстановки: столы, тяжелые табуреты - все было оружием защиты. В дело пускались даже вертелы, на которых недавно жарили мясо для пира. А когда запылали дома, то дрались и горящими головнями. Началась ужасная битва-бойня. С воплями бежали по улицам Трои женщины и дети. Старики же вместе с молодыми стойко отбивались от наседавшего врага. Но без защитной брони, которую никто из троянцев не успел надеть, выстоять против полностью экипированных вражеских воинов было невозможно.
Одиссей и Менелай безостановочно и неустанно, точно машины-убийцы, резали, кололи, рубили, пронзали горожан, пытавшихся защищать себя и свое семейство. Их глаза сквозь прорези надвинутых на лица боевых шлемов пылали яростным огнем безумия. То же самое и с той же остервенелостью проделывали подчиненные им греческие воины.
Кое-то из особо проворных попутно успевали удовлетворить свой сексуальный голод, дорвавшись, наконец, до теплого молодого тела женщины. Торопливо и жадно терзали они эти сопротивляющиеся тела, тревожно озираясь по сторонам, и в расширенных их зрачках металось пламя горящего города.
Вообще-то, подобные эксцессы не одобрялись вождями, поскольку расслабившийся солдат -
И тут - слава богам!
– как раз подошло подкрепление с моря. Десант спешил изо всех сил. Им тоже хотелось сорвать оставшиеся еще цветочки и ягодки с чужого поля, ухватить свою долю богатств и удовольствий. Отступавшие греки обрели второе дыхание и с еще большим ожесточением пошли на приступ внутренней крепости. Наконец, сын Ахилла Неоптолем, впав в священную ярость, мощными ударами топора выбил ворота и первым ворвался во дворец. За ним неслись неодолимая лавина воинов с блестевшими от ярости и алчности глазами. Молва о несметных сокровищах Приама была известна всем. Дворец Приама огласился воплями женщин и детей. У алтарей богов собрались дочери и невестки Приама, тщетно надеясь найти здесь защиту. Боги были равнодушны к людским страданиям. Враг неумолимо приближался.
Тогда сам Приам, одетый в доспехи, решился стать заслоном на пути неприятеля. На коленях умоляла Гекуба престарелого мужа спрятаться у алтаря. "Куда тебе, старцу, бороться с могучими героями!" - причитала она, повиснув на его ногах многопудовой гирей. Вдруг дверь в зал с треском отворилась и в помещение, где находился Приам с плачущей своей женой, ворвался облитый кровью Полит. Смертельно раненый, он прохрипел: "Спасайся, отец!" И тут же тело его содрогнулось от удара. Копье, брошенное Неоптолемом с необоримой силой, пронзило насквозь троянца. Захлебываясь кровью, скончался на глазах отца последний его сын.
Ужас и гнев охватили Приама, он вырвал древко из спины сына и бросил оружие в своего врага. Но пущенное слабой дрожащей рукой копье, словно легкая трость, отскочило от доспехов сына Ахилла. Безжалостной твердой рукой схватил Неоптолем за волосы Приама, невзирая на его высокий статус и старческую немощь, - и пронзил острым коротким мечом его грудь. Пал царь Трои как истинный воин. И этот конец его был далеко не худшим, ибо избавлен он был от позора и унижения рабства.
Огнем и убийствами охвачен был уже весь дворец Приама. Андромаха спасала своего сына, любимого внука царя Приама - Астианакса. Закутав его в плащ, прижимая драгоценный сверток к своей гулко бьющейся груди, она спасалась от огня и преследовавших ее врагов, бежала вверх по лестнице одной из высоких опорных башен. Ревело пламя, раздуваемое ветром, дым ел глаза, горящие балки падали совсем рядом, разбрасывая снопы искр.
Выскочив на самый верх, она с ужасом увидела полыхающий со всех сторон родной город и дикую резню на улицах. Безумие ситуации и полная ее безысходность соблазняло простым отчаянным решением - броситься с башни вниз и разом покончить с мучениями, но инстинкт материнства не позволил ей сделать этого. Она знала, что ее не убьют, если покориться врагу. Но сына убьют непременно. Его нужно было спрятать куда-нибудь! Но ни одного укромного, безопасного места ей не попалось по дороге, везде - огонь и хаос разрушения.