Трубка Шерлока Холмса
Шрифт:
Затем Васильченко повернулся к входной двери, собираясь уходить. Я также покинул свой пост и поспешил домой, где, к счастью, никто не заметил моего отсутствия. К тому времени как Васильченко вошел во двор, я уже снова колол дрова. Он прошел мимо, даже не взглянув на меня.
Теперь я был убежден, что не только вычислил убийцу, но и знаю мотив. Анна Полтева, которую граф Николай описал как проницательную старую женщину, обнаружила тайные контакты Васильченко с подпольным печатником, и Владимир убил ее, чтобы заставить замолчать. Плеханович был прав: это политическое преступление.
Но еще требовалось
Кажется, я говорил вам когда-то, мой дорогой Уотсон, что при расследовании преступлений ты непрерывно учишься [41] . Я был тогда начинающим и в тот вечер получил хороший урок, который надолго мне запомнился.
Как я уже объяснял, вход в мою комнату был из кухни. Приложив глаз к отверстию в перегородке, я мог тайно наблюдать за поведением жильцов. В тот самый вечер я услышал, как кто-то входит в кухню. Надеясь, что это Владимир Васильченко, записанный мной в убийцы, я снял икону и приник к глазку.
41
В «Знаке четырех» Холмс замечает, что науку сыска можно постичь только в ходе долгого и терпеливого изучения.
К моему разочарованию, это была всего лишь молодая женщина, Роза Зубатова. Взяв стул, она уселась у огня и начала прикуривать одну из своих русских сигарет.
Вы когда-нибудь наблюдали, Уотсон, как женщина зажигает сигарету? Правда, это необычное зрелище, хотя курение и сделалось модным у юных леди. Особенно этим грешат члены так называемого общества кутил, которые составляют круг фривольных друзей принца Уэльского (туда даже входят замужние дамы).
Так вот, курящие женщины неизменно чиркают спичкой от себя. Мужчины обычно делают прямо противоположное. Можете поверить мне на слово, если сами не обращали внимание на это различие.
Когда Роза Зубатова зажгла сигарету, я увидел, что она чиркнула спичкой к себе.
Этого было достаточно.
В какие-то секунды я выскочил из своей комнаты на кухню и схватил Розу за волосы, к ее ужасу и к изумлению Владимира Васильченко, который как раз вошел в кухню. Он, должно быть, подумал, что я спятил.
Она отбивалась, а Васильченко оттаскивал меня от нее за руки, ревя, как буйвол. В руках у меня остался белокурый кудрявый парик, только что украшавший голову Розы, и стала видна по-военному короткая стрижка.
Реакция Владимира было мгновенной. С воплем «шпик» он сразу же стал на мою сторону. Мы вместе атаковали Розу и повалили на пол, где Васильченко удерживал ее, стискивая в медвежьих объятиях.
На наши крики прибежали Дмитрий и другие. Потребовалось несколько минут, чтобы объяснить ситуацию на русском и английском, прежде чем до них дошло, в чем дело. Петр Томазов, немного говоривший по-английски, был немедленно послан за инспектором Гадженом.
Между тем Дмитрию удалось вырвать Розу Зубатову из объятий Владимира и усадить ее на стул. Она сидела, безмолвно глядя на нас с вызовом, в то
Оказалось, что Роза Зубатова – это Илья Родзянко, агент царской тайной полиции, которого послали шпионить за Владимиром Васильченко. Кстати, это имя также было ненастоящим – за ним скрывался Борис Голенский, бывший редактор нигилистического журнала. Это периодическое издание, «Молот народа», призывало к свержению царя.
Голенского арестовали за подрывную деятельность, но ему удалось бежать из Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге. Во время заключения Илья Родзянко допрашивал его, поэтому нигилист узнал агента охранки, когда я сорвал парик с мнимой Розы.
Родзянко действовал под маской, как провокатор, стараясь навести разговор на революционную деятельность Владимира во время их ночных политических дискуссий у огня. Он надеялся хитростью выспросить у нигилиста имена некоторых его соратников.
Голенский был в ярости – особенно потому, что с самого приезда в Англию отказался от нигилизма как от опасного заблуждения и хотел порвать с прошлым.
«Тогда что же за бумаги, – спросил я, – он передал печатнику на Льюкин-стрит?»
Когда Дмитрий перевел мой вопрос, у Голенского сделался пристыженный вид.
Он объяснил, что написал любовный роман, который надеется продать одному маленькому издательству, выпускающему ежемесячный журнал. Это издание не преследует политических целей и предназначено для русских эмигранток, живущих в лондонском Ист-Энде.
Именно таким способом Голенский зарабатывал на жизнь, что по понятным причинам скрывал от остальных жильцов. Вот откуда взялся полусоверен, которым он расплатился в забегаловке.
Между прочим, Уотсон, он творил под довольно претенциозным псевдонимом – княгиня Татьяна Ивановна, добавив еще одно вымышленное имя к тем, что уже и так основательно запутали дело.
Вскоре прибыл Гаджен с сержантом в форме и несколькими констеблями. Если бы инспектор не был таким непроходимым тупицей, все еще убежденным, что убийство Анны Полтевой – дело рук банды Мейсона, я бы его даже пожалел. Ведь бедняга столкнулся с превращениями, которые украсили бы любой фарс, где в финальной сцене сбрасываются маски и обнаруживается, кто есть кто.
Мало того что в роли глухонемого русского крестьянина выступал я, так еще хорошенькая мисс Роза Зубатова, к которой, подозреваю, Гаджен был неравнодушен, оказалась Ильей Родзянко, переодетым мужчиной и агентом тайной полиции.
Даже когда инспектор узнал правду, ему пришлось долго все разжевывать.
«Но вы же умеете говорить по-английски!» – несколько раз повторял он мне.
«Конечно умею, – отвечал я. – Мое имя Шерлок Холмс, я частный детектив-консультант, нанятый графом Николаем Плехановичем для расследования убийства Анны Полтевой».
Еще большее недоумение вызвала у него личность Розы Зубатовой, то бишь Ильи Родзянко. Только когда при обыске комнаты агента были найдены кошелек, принадлежавший Анне Полтевой, длинный черный плащ и широкополая шляпа, а также фальшивая борода и набор отмычек, Гаджен наконец-то мне поверил. Родзянко арестовали и увезли в полицейский участок на Коммершл-роуд в наручниках.