Трудно быть «дьяволом»
Шрифт:
– Помню такой. А в чём конкретно проявляется слабость?
– Нравится положительный образ космодесантников, принявших неравный бой с земными диверсантами и ценой своих жизней отстоявших родной купол.
– Зацепка хорошая, но этого мало. Ищите конкретный эпизод или героя, на которого есть эмоциональный отклик. Как найдёте, используйте на полную катушку. Да, и ещё. Склонность к самопожертвованию – это хорошо, главное, чтобы не по любому поводу. Камикадзе нам не нужны.
– Номер 214…
– 56…
– 178…
Наши ряды дрогнули. Ребята начали потихоньку разъезжаться кто куда. Пожал мне руку и исчез за воротами лучший друг, торопливо чмокнула в щеку на прощание первая любовь. Я бродил по стремительно пустеющим коридорам и гадал, чем всё это кончится для меня. Я откровенно злился на непрошенных гостей за попытки влезть мне в душу и ждал, когда они оставят меня в покое. Я не знал ещё, чего хочу, но был уверен, что смогу определиться без посторонней помощи. На самом деле я просто боялся принимать первое в жизни серьёзное решение.
Поначалу меня обрабатывал молодой капитан. Изучив моё личное дело, он почему-то уверился, что по мне плачут офицерские курсы. Заставить меня капитан не мог, ведь от идеи призыва новые власти отказались сразу. В случае войны с Землёй массовая мобилизация ничего не решала, победить количеством в межпланетном конфликте практически невозможно. Попробуйте быстро перебросить на Землю хотя бы миллион солдат! Вместо этого каждый гражданин проходил интенсивный, полугодовой курс молодого бойца с упором на тактику партизанской войны. Что вкупе с высоким боевым духом и регулярными сборами позволяло превратить марсианский ТВД в кошмар для любого оккупанта.
Я категорически не желал быть офицером. Сама идея о жёсткой, армейской муштре вызывала откровенную неприязнь. Капитан настаивал, перепробовав на мне за короткое время весь арсенал психологических трюков. Я не поддавался, и в какой-то момент он махнул на меня рукой, переключившись на других кандидатов. Я вздохнул с облегчением и начал изучать возможность поступления на инженерно-строительный. Меня влекла идея возведения новых куполов в марсианских пустынях, и я был уверен, что смогу принести на этом поприще немало пользы.
Все изменил случай. В тот день я проходил мимо двери кабинета надоевшего мне капитана, когда он окликнул меня. Я нехотя зашёл. У него был гость, пожилой, усатый майор в форме десантных войск ещё старого, земного образца. На столе стояла бутылка чего-то крепкого, уже слегка начатая.
– Вот, полюбуйся, – кивнул на меня капитан. – Все зубы о него обломал.
Майор молча осмотрел меня и хмыкнул. Я опустил взгляд, мне почему-то стало неловко.
– Крепкий орешек, значит? – спросил он наконец.
Я упрямо молчал.
– Эх, какой солдат бы получился. Но, видать, не судьба, послужишь Родине на другом фронте. Ладно, бывай. Завтра отчаливаю, всех, кого хотел, я забрал, – слегка заплетающимся языком сказал капитан. – Молодец, упрямый. Уважаю!
– Прям как мы в молодости, – поддакнул майор.
И внезапно протянул мне руку. И капитан тоже протянул. С горящими ушами я выдержал два крепких рукопожатия и уже собрался уходить, как снаружи внезапно послышались крики, а потом что-то со свистом влетело в окно и врубилось в стену чуть повыше дверного косяка.
Прежде чем я успел что-то сообразить, майор столкнул меня с табуретки и мягко упал рядом. У стены напротив залёг капитан. Я ничего не понимал. Крики приблизились.
– Курт? – обратился к другу протрезвевший капитан, расстёгивая кобуру.
– Бьют из импульсного, – будничным голосом сообщил майор. – Земным тут делать нечего, все бы уже на ушах стояли. Думаю, бывшие наши, из лоялистов. Другим такие пушки взять неоткуда. Вот твари!
Я начал осознавать ужас происходящего. Лоялистами называли бывших солдат и офицеров Содружества, пытавшимися использовать тактику террора для борьбы с народной властью. После недавней волны арестов они сильно ослабели и вполне были способны на последний, подлый теракт. А что подходит лучше в качестве цели, чем первая городская спецшкола, символ произошедших перемен?
– Надо вызвать милицию, – сипло прошептал я.
– Наверняка уже вызвали, – отозвался капитан. – И наверняка они не успеют. Сейчас эти уроды поднимутся наверх, вломятся в учительскую и устроят кровавую баню. Картинка для журналюг будет знатная.
Внутри меня всё оборвалось. Я не мог допустить, чтобы ОНИ растоптали мой дом, расстреляли друзей и убили учительницу Марту, к которой я привязался как к родной матери. Страх уступил место холодной, звериной ненависти.
Внизу послышались звуки ударов. Пересекшие центральный сквер бандиты ломились в центральный вход, расположенный под нашим окном. Я потянулся к проёму, чтобы посмотреть, но майор резко сдёрнул меня на пол.
– Лежать!
Он осторожно выглянул из окна и тихо "стёк" обратно.
– Трое, с импульсными винтовками. Шанс есть. Работаем? – обратился он к капитану. Тот коротко кивнул.
– Слушай сюда, парень, – быстро зашептал майор. – Чтобы попасть в учительскую, им надо пройти мимо нашего кабинета, так?
Я кивнул.
– Внизу или на этаже кто-то есть?
– Не думаю. Сегодня показывают учебный фильм, так что все должны быть наверху, в актовом зале.
– Очень хорошо. Они не знают, что в здании двое военных. План такой – пропускаем их чуть дальше по коридору и бьём в спину, на поражение. Дверь в кабинет закроем, сами заляжем за мебелью, авось пройдут мимо. У них сейчас другая задача. Если всё же зайдут – то хреново, пока застрелим первого, остальные успеют наделать в нас дырок. Будем надеяться на лучшее, облажаться нам нельзя. Если пройдут через нас, накроют всю школу. План ясен?
Мы с капитаном кивнули.
– Чем я могу помочь? – спросил я.
– Лежи и не отсвечивай, – ответил капитан. – Не знаешь броду…
– Можешь выпрыгнуть в окно и бежать, – посоветовал майор. – Тут невысоко. Только тихо!
Я упрямо мотнул головой. Там, наверху, забаррикадировались в актовом зале самые близкие мне люди. Я не мог их бросить. Мы должны, обязаны защитить их любой ценой. А если они погибнут, то и я лягу рядом с ними.
От злости и осознания собственного бессилия я готов был разрыдаться.