Трудно быть «дьяволом»
Шрифт:
Встаю и на негнущихся ногах иду в кабину. Дед сидит в кресле, глядя через ветровое стекло на виднеющуюся вдалеке бурую стену каньона. С трудом оборачивается ко мне, смотрит с надеждой. Отвожу взгляд и выхожу на личный канал связи.
Дед не верит своим ушам. Он кричит, что спас нас, что годится нам в отцы. Он умоляет взять его с собой и клянётся, что обузой не будет. Он врёт мне и самому себе, цепляясь за призрачную надежду.
Я молчу и даю ему выговориться. Дед заслужил право на эту тираду. На свой последний монолог перед лицом единственного зрителя.
Постепенно летун замолкает. Он смиряется с тем, что "Шмель" станет его могилой и разрешает мне забрать аккумулятор. Моя рука тянется к кобуре, но дед мотает головой.
– Не надо. Оставьте меня здесь, погляжу на мир напоследок. Выйдете – подниму аппарель и включу синтезатор кислорода, на несколько часов аккумулятора хватит. Потом резервный в ход пущу. Увижу земных – подманю поближе и рвану гранату. Идите, сынки. Марс не сдаётся!
– Марс не сдаётся, отец, – говорю я и торопливо выхожу из кабины. В моей душе творится ад, я готов голыми руками разорвать земного диверсанта, по вине которого мне пришлось стать палачом.
Постепенно беру себя в руки. Эта жертва не будет напрасной. Группа дойдёт до станции и отомстит за тебя, дед. Уж я об этом позабочусь.
Сходим по трапу в мрачном молчании. Четверо несут носилки с Двадцатым, оставшиеся разбились на передовую и замыкающие группы. Эта ночь холоднее обычной, температура упала до минус девяноста восьми, что сокращает время марш-броска примерно до трех с половиной часов. Чтобы не расходовать лишний кислород, бежим легкой, "марсианской" трусцой, периодически сменяя носильщиков. Забрала шлемов слегка фосфоресцируют, перейдя в режим ночного видения. Более экономичные фонари мы не включаем, опасаясь демаскировки. Иду в голове группы с автоматом наизготовку, выведя на дисплей все возможные тактические подсказки. Нагруженный бортовой анализирует каждую тень, ища залёгших между валунами солдат противника. В отличие от бойцов я могу себе это позволить – командирская батарея дороже и ёмче обычной.
Мы бежим уже больше трёх часов. Ноют мышцы ног, хочется присесть и отдохнуть. Держим, держим темп! Нельзя ни тормозить, ни ускоряться, это увеличит расход кислорода. Тихо шелестят "жабры" газосборников, жадно втягивая углекислоту. Греется синтезатор, извлекая из марсианской атмосферы драгоценные, пригодные для дыхания молекулы. Меняет цвет с зелёного на желтый, а потом и на угрожающий малиновый индикатор топливной ячейки. Тихо пиликает бортовой – надвигается песчаная буря. Скорость ветра – до восьмидесяти метров в секунду. Если не успеем, ураган раскидает нас как щепки.
Вдалеке видим купол станции. Дошли!
– Прибавить ходу! – хрипло командую в микрофон. Заряда в батареях кот наплакал, резервные на таком холоде сядут в момент. Будет очень обидно задохнуться в шаге от спасения.
Подбегаю к внешней створке и бью кулаком по красной кнопке экстренного вызова. Такие есть на каждом куполе, где-то внутри сейчас сработал сигнал оповещения и дежурный оператор должен впустить нас внутрь. Только бы они не заперлись там с перепугу, решив, что за ними пришли земные…
Внешний люк открывается, и мы заходим внутрь. Нетерпеливо ждем, когда загорится зеленый индикатор. Поднимаем забрала, вдыхая очищенный, прохладный воздух. Заходим в почему-то неосвещённую "прихожую". Створка шлюза за спиной встаёт на место и всё погружается в темноту. Что за черт? Рефлекторно тянемся к шлемам, чтобы опустить визоры и включить ночной режим, как вдруг…
– Оружие на землю! – командует многократно усиленный динамиками голос.
В глаза бьет яркий свет прожекторов. Прямо напротив стоят три экзоскелета с нацеленными на нас дулами импульсных игломётов. Между ними – ещё с десяток бойцов в черных, усеянных бронеплитками десантных скафандрах. И нагрудной эмблемой в виде зеленовато-голубого круга, перечёркнутого крылатым мечом.
Земные!
– Я сказал, оружие на землю!
Один из экзоскелетов стреляет поверх голов, тяжелая игла с визгом впивается в стену.
– Товарищ командир? – я едва узнаю голос Второго, настолько он напряжен.
До зубовного скрежета хочется дать бой, но шансов никаких. Против тяжёлой техники не выстоять, нас покрошат, не дав сделать ни единого выстрела.
– Мы сдаёмся, – с ненавистью говорю я и медленно кладу автомат на пол.
Изнурённые бойцы нехотя следуют моему примеру. Вынимают из заплечных кожухов автоматы, складывают их на металлическое покрытие пола. Туда же отправляются пистолеты. Не опуская рук, ногами толкаем стволы чёрным фигурам.
– У раненого забрать забыли, – напоминает голос. – И ножи сюда давайте. Оба!
Ножевой бой двумя клинками – наша визитная карточка. Надо же, и про это знают. Вынимаем из магнитных ножен воронёные лезвия, кидаем к ногам противника.
– Теперь шлемы!
Шлемы да, ими тоже можно дел наделать, если умеючи. Можно голову раскроить, можно бортовым взломать электронику неприятеля. Среди нас ходят легенды об умельцах из техвойск, отключавших автоматы у зазевавшихся конвоиров. Не в этот раз.
Падают, катятся по полу черные шлемы из бронепластика. Стоим, задрав руки, буравz взглядами своих пленителей.
– Батареи! И резервные тоже! – не унимается голос.
Отстегиваем, швыряем на пол топливные ячейки. Нет у нас больше электроники. В тыкву превратились экзокостюмы, замолкли аварийные маячки. Не подать нам сигнал тревоги, не прибудет подмога. Лихо они нас, без единого выстрела. Как детей!
– Скафандры снимаем!
Какие "скафандры", дубина! Экзокостюм и скафандр – принципиально разные вещи, но это может понять только человек, выросший на Марсе.
Расстегиваем, снимаем нашу последнюю защиту. Остаёмся в тонких, синтетических комбинезонах.
Кто же нам противостоит? Что за спецы у земных завелись, что в тыл нам внезапно высаживаются, метеостанции захватывают и нас, натасканных на войну с диверсантами, в плен в ритме вальса берут?
И главное – что они забыли в Лабиринте Ночи?
– Ты – ко мне! Грубый голос прерывает мои лихорадочные размышления. Один из земных тычет стволом в Третьего. Тот нехотя отделяется от группы и идет навстречу десантнику.