Трудно быть сержантом
Шрифт:
Но он не слушал и некоторое время только дико озирался по сторонам. Потом сержант принялся бегать из угла в угол; побегал побегал, остановился, прошелся спокойнее, даже лица у него вроде посветлело, и вдруг с криком: "Лейтенант, лейтенант!" он кинулся из комнаты и захлопнул дверь прямо у нас пе-ред носом.
Мой приятель заволновался, а я сказал ему:
— Не обращай внимания, Бен, ты же знаешь, что он со странностями.
В соседней комнате послышались голоса, началась суматоха. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился
— Не сходить с места, не сходить с места! — И так хлопнул дверью, что Бен подпрыгнул. Потом лейтенант снова заглянул в комнату и пригрозил:
— Если двинетесь с места- пристрелю! У Бена душа ушла в пятки от страха, и я стал его успокаивать, говоря, что они, мол, немного ошарашены, что до них еще дойдет… какая это радость встретить невредимыми людей, которых уже похоронили.
— Эх, и достанется же нам, — твердил? Бен. — Попади мы с самого начала в пехоту, не было бы всей этой кутерьмы, а теперь и, подумать страшно, что с нами сделают.
— Не робей, Бен, держи хвост пистолетом, — говорю я ему, — они просто не в духе сейчас, а вот потом, когда они свыкнутся с нашим возвращением, я еще поговорю о медалях,
Тут дверь распахнулась, ввалился лейтенант с сержантом и стал поносить нас последними словами, будто с цепи сорвался. Потом спросил, где мы были и чем занимались. Ну, я выложил все начистоту, а он выслушал и напустился на Кинга, потребовал, чтобы тот тоже ему все рассказал по порядку. А сержант свое: нашел, дескать, личные знаки, кое-что из обмундирования, а поскольку хвост самолета сгорел, то он, Кинг, решил, что мы погибли. Вдруг лейтенант как закричит на него:
— Сержант Кинг, вы можете говорить мне что угодно, но, если вы еще раз попытаетесь объяснить, как вы опознали их останки, это будут ваши последние слова! А теперь бегите к генералу и без всяких ваших идиотских выдумок попросите его не упоминать больше об Уайтледже и Стокдейле. Пусть он исключит из приказа их имена. Ведь там же мэр и даже репортеры. Стоит только писакам пронюхать, что генерал награждал посмертно двух солдат, которые в это время сидели неподалеку без единой царапинки, они же из него посмешище сделают! Торопитесь же, черт возьми, что вы стоите как пень! Сержант Кинг вылетел из канцелярии как ошпаренный, а лейтенант снова принялся распекать нас. Но он уже, израсходовал на нас весь свой запас ругательств и, кажется, не мог придумать ничего нового. В конце концов он сказал нам:
— Пройдите в комнату рядом и не смейте выходить оттуда! А если кто-нибудь войдет, говорите, что вы Джон Джонс и Джек Смит, ясно?
— Один вопрос, — оказал я. — А как же быть с медалями?
— Идите туда, куда я вам сказал! — заорал лейтенант. Ну, мы с Беном вошли в другую комнату, и лейтенант с силой захлопнул за нами дверь. Ждать пришлось недолго. Через некоторое время в коридоре послышались голоса, и узнал капитала.
— Мне что-то не верится, — говорил он. Лейтенант распахнул дверь и показал на нас пальцем. Капитан стал внимательно нас разглядывать.
— Вы убеждены в этом? — спросил он еще раз лейтенанта.
— Так точно, — ответил тот.
— Как ваши фамилии? — спросил капитан…
— Я- Джон Джонс, а это- Джек Смит, сэр, — доложил я. Капитан сурово посмотрел на лейтенанта и сказал:
— Послушайте, Джим, не водите меня за нос, вам это даром не пройдет. Вы заходите слишком далеко — глумитесь над мертвыми.
— Над мертвыми? Вот они сидят перед вами, такие же мертвые, как и вы. Этот идиот назвал чужие фамилии по моему приказу. Это они, я не сомневаюсь, сержант Кинг опознал их.
— Да, но ведь их останки опознал тот же Кинг, — сказал капитан.
— Это они, — повторил лейтенант. — Я помню этого дефективного верзилу. Сейчас главное — скрыть их от посторонних глаз, пока мы не решим, что делать. Ведь если генерал вручит награды их родителям…
— Хорошо, пошли, давайте займемся этим. Капитан вышел из комнаты, а лейтенант
прикрыл было дверь, но вдруг обернулся и зарычал:
— Вздумаете убежать- расстрел! Он снова хлопнул дверью, и Бен стал белый как мел.
— Не волнуйся, — сказал я, — все станет на свое место, как только они успокоятся. Может быть, нам даже удастся повидать самого генерала, и я тогда переговорю с ним.
— Лучше бы я остался в самолете, пусть я даже разбился бы, — простонал Бен и жалобно заморгал глазами, а потом закрыл лицо руками, готовый вот-вот заплакать.
А в соседней комнате был переполох. Мы слышали, как там ругались, бегали взад-вперед, хлопали дверьми, и Бен всякий раз подскакивал от испуга. Мне стало скучно, и я от нечего делать начал прислушиваться к тому, о чем говорили в соседней комнате. Мне удалось разобрать часть разговора сержанта Кинга с лейтенантом. Сержант сказал:
— Я доложил обо всем генералу, проинформировал его относительно сложившейся обстановки и попросил, учитывая столь необычайные условия, воздержаться от награждения посмертно тех, кого мы считали погибшими, так как вопреки всем донесениям…
— К черту! — заорал лейтенант. — Отвечайте на вопрос! Вручил он эти награды или нет?
— Да, сэр, только что вручил.
— Боже, — застонал капитан, — боже милостивый, как же он ко всему этому отнесся?
— Генерал сказал, что он сейчас будет здесь. Еще он приказал никуда этих солдатне выпускать и никому не говорить о случившемся.
— И все?
— Никак нет, сэр. Генерал сказал, что, если поползут слухи о том, как он награждал посмертно двух стрелков, якобы отдавших жизнь за родину, в то время как они сидели целехоньки в канцелярии, он отдаст под суд любого из этой эскадрильи, кто попадется ему
под руку.
— А он шутить не любит, — подтвердил лейтенант, — он нас всех живьем съест. Генерал ничего больше не говорил?