Трудные леди школы Бауман
Шрифт:
Зинаида похолодела. Неужели догадывается?
– Ты о чем?
– Когда-нибудь будет и официальный развод со Шляхтиным. Вика, конечно, останется со мной. А ты как подруга дома?
Зина облегченно вздохнула.
– А я выйду замуж за Шляхтина, – отшутилась она.
– На кой ты ему, старая, нужна? И я, старая, ему не нужна, а уж ты! Вот увидишь, месяца не пройдет, как он молодуху в дом приведет, – не приняла Лера шутки.
«Может. Он может. Лерка права, какая из меня жена красавцу Шляхтину?» – промелькнула тоскливая мысль, прерванная звонком мобильного телефона.
– Да,
– Что, начальство? – усмехнулась Лера.
– Ему в аэропорт пора, я отвезу.
– И как он тебя держит, зная, что мы подруги?
– Потому и держит, – пожала плечами Зина, понимая этот ответ по-своему.
Когда за Зинаидой закрылась дверь, Лера схватила мобильник. Набрав номер телефона мужа и дождавшись ответа, она выдохнула в трубку только одну фразу. То, с какой злостью она произнесла слова проклятия, могло бы напугать любого. Но Шляхтин, видимо, пребывая в хорошем настроении, лишь довольно хохотнул в ответ.
Глава 15
Софья решила играть в старшую, мудрую, великодушную и бесконфликтную. Так, по крайней мере, можно дистанцироваться от этих двух малолеток. И за такое примерное поведение рассчитывала на поблажки со стороны надзирателей, как она махом окрестила всех, кто будет ее воспитывать. Вспомнив равнодушно поджатые губы тощей тетки в сером костюме, встреченной в коридоре, Соня вздрогнула.
Осмотревшись в комнате, она пришла к выводу, что это одна из уловок – вот такая роскошь. Скорее всего, показуха для родителей. Чтобы не так уж волновались за своих деток. Мол, живут в шикарных спальнях, едят на серебре и ни в чем отказа не знают. А что на самом деле?
…Первым ей рассказал об этом заведении Каша. Пуганул как-то, когда она уж очень зарвалась. Сказал прямо, что до папочки информацию донесет и о ней, дочке любимой, и о путях наставления ее на путь истинный. Глянула она тогда в кашинские глаза и поняла – сдаст. Любил ее Каша, чувствовала. Но не трогал никогда. Однажды сама попыталась, будучи в легком подпитии, на коленки к нему приземлиться, так он мягко так, нежно ссадил рядом на кровать. Обозлилась она страшно, дверью хлопнула со всей силой. Напилась в тот день вдрызг, а отлеживаться все равно к нему приползла. В девять вечера растолкал он ее, сонную и похмельную, напоил какой-то дрянью горькой, после чего в голове прояснилось, и домой отвел. Чмокнул возле лифта в щеку, жалостливо посмотрел и легонько втолкнул в кабинку. Выла она потом у себя в комнате страшно, в полный голос, пугая старую няньку. Любовь свою первую оплакивала, Кашу в бреду даже по имени называла – Максимом. Кляла его и клялась в верности. Грозила и молила. Хорошо, он не слышал. И хорошо, отца дома не было.
Истерика эта словно отрезала ее от детства. Утром, трезво глянув на себя в зеркало и мысленно поставив рядом Кашу, усмехнулась. Не пара он ей. Не принц. Неумытая, растрепанная, она была хороша. А Каша… Пегие волосы, размытые черты лица, тонкие, словно нить, губы. И выпирающий уже в его годы пивной животик. Урод, одним словом.
Тогда и решила, что замуж выйдет, только если муж будет ей красотой не уступать. И жить будет красиво, роскошно. И люди будут вокруг сытые, богатые и красивые. И начнет она строить эту красоту уже завтра. Нет, зачем откладывать, уже сегодня… Но, не случилось…
Неужели все же Каша отцу про эту школу рассказал? Где они могли пересечься, ее отец, председатель суда, и Кашин Максим Леонидович, сутенер и мелкий торгаш? Полное имя Каши она узнала случайно, паспорт валялся на комоде в его хате, она и полюбопытствовала. И удивилась – Каша был женат! И ребенок имелся, девочка пяти лет. Вопрос она задала, но по тому, как почернело враз лицо Каши, поняла – не та тема. Ладно, не очень-то и нужно. По большому фигу ей его жена и дочь. А теперь и он сам!
Немного повалявшись на широкой для одного человека кровати, Соня решила, что пора уже идти на контакт с соседками. Хотя эта, строящая из себя стерву, Вика, кажется, ушла. А Ксюшка без надобности носа из своей комнаты не покажет. Сколько же ей лет, что родители посчитали ее уже прочно испорченной?
Соня подошла к зеркалу, достала из косметички губную помаду и пару раз мазнула по губам. Взбила двумя руками примятые слегка волосы, одернула топ и вышла в коридор. Дверь в комнату Ксюши была плотно закрыта. Соня постучала.
– Входи, – голос был сонный.
– Заснула? Или плакала? – Она с жалостью посмотрела на распухший нос девочки.
– Вика курить ушла, – вместо ответа пролепетала Ксюша, отворачиваясь.
– Ну и что? Тебе она не нравится… А я?
– Какая разница? – вопрос Соню удивил.
– Нам вроде жить здесь вместе.
– Только не говори, что ты собираешься здесь надолго задерживаться!
– Ты права, не собираюсь. А тебе сколько лет?
– Пятнадцать.
– Е-мое, – присвистнула Соня. Среди ее знакомых девчонок таких доходяг не было. Хотя нет, Ксюша не столько худая, сколько неухоженная. Она что, телевизор не смотрит? А интернет? Глянец, в конце концов? Или ей все равно?
– Ксюша, ты прости.
– Да чего уж! – Та равнодушно отвернулась, но Соня успела ухватить слегка растерянный взгляд.
– Может быть, пойдем, осмотримся?
– Не стоит. За нами скоро придут. Я слышала, несколько дней здесь держат в карантине.
– Зачем?
– Ну, не знаю… Вдруг, мы заразные?
– Глупости не болтай, – Соня рассердилась.
– Я слышала про карантин, так что…
– Перетопчемся, не бойся.
– И еще сегодня встреча с директрисой.
– Тоже не вопрос. Ей сто лет. Что она нам может сделать? «Деточки, нужно слушаться, а то – а-та-та по попке?»
– Думаю, все сложнее. Тебе сказали, что родителям даже приезжать сюда нельзя?
– И что? Сами…
– Тут ротвейлеры. Видела клетки?
– Девочка, здесь люди работают. Обычные, со своими слабостями. Нужно только к ним подход найти. Деньги лишними не бывают.
– А если не купишь?
– Тогда есть другие способы, – Соня усмехнулась.
– Да, конечно, – неуверенно обронила Ксюша.
– Тук-тук. – Вика, слегка споткнувшись о порог, вошла в комнату. – О чем речь?
– О тебе. – Соня смотрела на Вику, слегка прищурившись.