Трудовые будни барышни-попаданки 4
Шрифт:
— Говорят, у вас врачи лучше царских, — плакал купец. — Ничего не пожалею, спасите!
Пациентку доставили на остров и после трех бессонных суток спасли мать и даже выходили ребенка. Узнав, что устроитель этой больницы я, купец обещал заказать за меня молебны во всех монастырях страны.
— Мы сирот лечим, — ответила я, — помогите им.
Купец не стал спорить и несколько дней спустя передал мне холщовый мешок с золотыми и серебряными монетами — годовое содержание Чумного острова. Заодно стал неплохим партнером по хлебной
Так что моя медицина останется на этом объекте.
После я будто окунулась в прошлую жизнь: отвезла Мишу на работу. Только не на старой иномарке, а на новеньком кораблике. Впрочем, и в этом формате не удалось избежать пробок: пришлось сбавить ход до минимума, чтобы протиснуться среди барок и расшив на Мойке. Поэтому супруг отправился пешком, а я припарковала, верней, велела пришвартовать пароход и направилась в Воспитательный дом — бывший дворец графа Разумовского.
После двух полусонных ночей и одной бессонной мне не хватило сил провести обычную оперативную ревизию. Просто услышала, что все в порядке, поговорила с врачом. А еще выяснила, что вчера Воспитательный дом посетила императрица.
— Мария Федоровна очень грустны были, — сказал директор, — будто на душе печаль и усталость. Примерно как…
Деликатно промолчал, не докончив «как вы», а я выдохнула с облегчением. Ее сыновья со мной за последние дни не встречались, так что я никак не могу являться источником печали. Хотя вообще-то странно. Сын Александр скоро вернется из уральского путешествия, не будет хватать для семейного комплекта лишь Константина, но он привычно не выезжает из Варшавы.
Ладно, не будем о царских печалях, своих достаточно.
Все это время из головы не выходила идея супруга. Я слегка злилась на него — не люблю, когда рискуют людьми. Злилась, а сама обдумывала техническую часть проекта.
В итоге вернулась на «Горлицу» и велела плыть к Чумному острову. Провела там два часа, убедилась, что Василиса с Василием устроены, дала важные технические указания Лукерье, обговорила идею с Пичугиным и отправилась за Мишей. Михаил Федорыч обрадовался, что я с ним согласилась, а еще заметил, что сегодня пообщался с известным историческим деятелем и, похоже, обезопасил себя от угроз с одной стороны. Сил пристать с уточняющими вопросами у меня не нашлось.
— Знаешь, Мушка, — заметил супруг, — все эти сны в креслах — не в кассу. Давай-ка в порядке разовой перезагрузки ляжем не очень поздно, а встанем, как проснемся. Именно проснемся, никто не разбудит. Дел на завтра у меня нет, начальства в присутственном месте не предвидится.
— Давай, — вяло сказала я. — Причем никто от слова «никто». Я не разбужу тебя, ты — меня.
Перед сном мы подтвердили это взаимное обещание. Но оно оказалось невыполнимым.
— Ну вот, — недовольно сказала я, открывая глаза на следующее утро. — Да, понимаю, солнце встало…
— Мушка, спокойно, — заметил муж таким тоном, от которого я проснулась окончательно. — Вздохни, помолись, помедитируй.
— Что случилось? — повторила я таким тоном, что воздух в комнате слегка зазвенел. — Новость от Пичугина?
— Нет, наша, домашняя. Вор проник в секретную мастерскую и ушел не с пустыми руками.
Глава 28
Генерал Б.
Для людей, знакомых с моим распорядком, этим вечером я поступил как чудак и оригинал. Меня ждали в Эрмитажном театре — великие князья в ложе, а прекрасная Истомина за кулисами. Но я велел кучеру ехать в свой особняк.
Перед этим командировал лакея по адресам двух самых известных столичных учителей фехтования с просьбой зарезервировать для меня один час на завтра. Я и сам могу многих научить многому, но было бы неплохо провериться с мастерами. Что отрицать: последние годы чаще указывал саблей направление атакующему отряду, чем скрещивал ее с другим клинком.
Самые главные чудачества начались дома. Я отказался от ужина, заглянул в буфетную, съел парочку волованов, наполнил бокал, выпил половину.
Заливать вином такую историю? Никогда!
Сбросил мундир. Ощупал левой рукой правую. Запястье слегка болело, но серьезных повреждений я не ощутил. Этот странный человек, что говорить, мастер.
Сначала просто повращал кистью. Потом — кистью с саблей. Немного покрутился в зале, рассекая воздух. Зажег свечи на столе. Повернулся на каблуках и одним ударом срубил семь огоньков из восьми.
Да, старею. Прежде такой фокус исполнял безупречно. К тому же упражнений с саблей недостаточно.
В дверь постучали. Я дозволил войти.
— Ваше высокопревосходительство, синьор Барджелло ждет вас в полдень, мсье Гобиньяк — в два часа после полудня.
— Спасибо, Гриша. Возьми-ка блюдце. Да не подай мне — брось.
Лакей удивился, но переспрашивать не стал. Я поймал без труда.
— Еще раз, да сильней.
Лакей метнул блюдце боком, с подкруткой, как в модной французской игре jeu de la bague volante — «летающее колечко». На этот раз пришлось сдвинуться корпусом, но блюдце закачалось между пальцами. Не такая и плохая реакция.
Поймал и в третий раз, хотя мышцы правой руки напомнили о недавнем инциденте. Я сдержал боль и велел бросить еще, но тут уж отбил, а не удержал…
— Спасибо, Гриша. Убери осколки.
Слуга отправился за веником. А я слегка помассировал правое запястье и вспоминал два визита этого дня.
Утро началось с визита достаточно странного господина. Мне передали его carte de visite: коммерческий советник вольного города Гамбурга herr Hrukind. Я усмехнулся странной шутке, но день был столь свободен, что велел пригласить визитера.