Трудовые будни барышни-попаданки 4
Шрифт:
В цель! Михаил Андреич очнулся, будто не было ни танцев, ни шампанского. Взглянул на меня, будто увидел впервые.
— Сударыня, я понимаю вашу обеспокоенность, но… Но что мне надлежит сделать в данной ситуации?
— Лишь одно. Принять к сведению, что я, со своим кучером и компаньонкой, намерена отправиться по данному адресу и убедиться, что там не нарушаются законы государства.
Развернулась и ушла, не забыв кинуть бумажку с адресом на ломберный столик.
Все горит — щеки, глаза, душа. Пожалуй, и вправду не нуждаюсь в помощи — сама справлюсь. Разве только
Спустилась по лестнице со скоростью расколдованной Золушки. Все же по пути заметила толпу зрителей у окон, выходивших на пристань: все, кто не бывал в Новой Славянке, любовались моим пароходом.
Экипаж готов, Еремей на козлах, Настя у подножки.
— Едем в Коломну!
— Сударыня, подождите!
Господин генерал-губернатор едва не скатился по лестнице за мной, как незадачливый принц за героиней вечера.
— Сударыня, постойте… Почему вы не пригласили вашу очаровательную компаньонку?
И приложился к ручке оторопелой Насти. Гнев помогает скрыть смех, но я все равно улыбнулась графу, целующему запястье недавней крепостной.
— Извините, не могу ждать, — сказала я, поднимаясь вслед за Настей. — Адрес вам известен. Ерема, трогай!
Дорогу указывала Настя, а я ее иногда поправляла. Не так и трудно — почти до конца Садовой, потом налево.
Вот и нужный адрес — особняк с зашторенными окнами.
Что такое? Кажется или нет, я расслышала выстрел, потом еще и еще.
— Эммарковна!
Я выскочила из экипажа, Настя оказалась проворнее меня и застыла на пути.
— Пусти!
— Эмма Марковна, хоть увольняйте — первая войду. У меня вольверт, лучше вас стреляю. Еремей, держи барыню, если за мной пойдет!
Я чуть не задохнулась от гнева, благодарности и страха. Сделала глубокий вдох.
В доме после паузы раздался еще один выстрел.
Глава 34
Генерал Б.
Двадцать раз не пасть на поле брани, чтобы умереть в борделе, и даже не от чрезмерных очаровательных страстей. Похоже, так и будет: сдаваться свиньям, на любых их условиях, — вариант недопустимый.
Между тем шестой свин, вошедший позже всех, сбросил маску, и я узнал господина Орлова.
— Именем закона вы арестованы, — гаркнул он командным голосом, действительно достойным гвардейского полковника. — Положите оружие!
Несмотря на полутьму, я разглядел в руке господина Орлова пистолет. Свины, включая распорядителя, увидели тоже, но не спешили исполнять приказ.
— Er ist allein (нем. Он один)! — услышал я голос из соседней залы.
Я вспомнил недавний разговор с Михаилом Андреевичем, в котором просил о дружеской услуге — не удалять из столицы г-на Орлова, пока в наших взаимоотношениях не будет поставлена точка. Генерал-губернатор тогда заметил, что в силу распоряжения непосредственного начальства докучливый чиновник лишен возможности распоряжаться подчиненными, что должно умерить его служебное рвение.
Надежда Милорадовича не оправдалась. Однако в сложившейся ситуации
— Схватить его! — крикнул распорядитель и добавил: — Он опасней!
Трое свинов с пистолетами неуверенно развернулись к визитеру. А тот выстрелил в потолок.
Безумие! Зачем тратить единственный заряд?! Двуствольным пистолетам я не доверял, носить же при себе больше двух пистолетов — любимая забава арнаутов и клефтов и прочих импозантных, но не самых надежных воинов.
Похоже, свинтусы пришли к такому же выводу: враг почти безоружен. Двое шагнули к господину Орлову, третий целился в него из пистолета. Свин в золоченой маске глядел по сторонам, как метрдотель, решающий, в какой последовательности обслужить каждого из клиентов.
— Предупреждаю последний раз, — четко сказал чиновник, — стреляю на поражение!
«Из чего?» — хотел спросил я. Но события развернулись столь бурно, что следовало быстрее действовать, чем размышлять.
Пистолет Орлова оказался двуствольным — грянул выстрел, и ближайший к нему долговязый свинтус отшатнулся, после чего схватился за плечо левой рукой. Добрый поступок хорошего стрелка.
В тот же миг Орлов сместился с прежней позиции с ловкостью акробата, и вовремя — бахнул пистолет дальнего свинтуса, пуля выбила щепу из двери.
Другой пистолетчик не стал торопиться потратить единственный заряд. Он вытянул руку, целясь противнику в голову с пяти шагов. Я был уверен, что господин Орлов сейчас отбросит свое бесполезное оружие, но он пальнул еще раз. Четкий, спокойный бретерский выстрел в голову, после которого даже опытный врач подносит руку к сердцу равнодушно и велит накрыть лицо.
Быть дальше зрителем мне нельзя. Мерзавец со сбитой маской выхватил нож. Я дважды полоснул его по руке — тоже добрая метода, которую, каюсь, намеревался применить на дуэли с господином Орловым, если бы до нее дошло. Третий раз ударил его плашмя по кисти, и клинок выпал.
Разбойник с отбитой рукой решил вернуться в игру и начал вытаскивать пистолет, но так как делал это левой, то замешкался. Я прыгнул, размахнулся и славно приложил его рукояткой сабли по затылку — свинтус рухнул мешком. Повернулся к неудачливому кинжальщику, рубанул его с размаху… на самом деле лишь прорубил кончиком острия ливрею, так что на пол брызнула не кровь, а пуговицы. Негодник вскричал в страхе и сел на пол, показывая, что более в баталии не участвует…
— Батюшки, убивают!
Девица, избежавшая дурмана, не выдержала выстрелов, вскочила с ложа и кинулась к выходу.
— Всем лежать! Не подниматься! — закричал Орлов, видя, что остальные девицы и посетители пытаются встать на ноги. В этом состоянии они напомнили мне забавный рассказ о поверьях среди гаитянских невольников: наиболее несчастливые рабы и после кончины изгоняются колдуном из могил и принуждены на него трудиться.
Девица не послушалась, толкнула Орлова так, что тот выронил пистолет, и покинула поле боя. Это было не к добру: свинтус, бесплодно выстреливший, кинулся на него.