Труп на английской лужайке
Шрифт:
Саманта. Простодушное дитя, порхнувшее, словно Золушка из закопченной кухни в сказочный дворец. Да, она кажется милой, непосредственной, искренней, немного растерянной. А если это маска? А если у нее есть любовник, молодой и мускулистый, с которым ее застукала Шарлотта? Нет, застукал, наверное, Стив Янг.
Юля вспомнила дворец Апон-Тайнов, ради такого теплого, то есть роскошного, местечка под солнцем можно запросто кого-нибудь пришить. Конечно, еще вчера утром Юля была совершенно искренне уверена, что Сэм без ума от мужа. Но то было вчера. И потом ей всегда было свойственно думать
Юля задумалась. Нет, она потрясла головой. Этот взгляд трезвым точно не назовешь. Василий в отличие от жены жил в вечном окружении на поле боя. Кругом враги, доверять никому нельзя. И как это ни грустно, частенько оказывался прав. Но такая пессимистичная точка зрения действовала на нее угнетающе. Нет, лучше уж самой разобраться.
Адам. Тихоня. А тихони, как известно, самые опасные люди. Потому что никто точно не знает, что у них на уме. Они скрытны, не проявляют своих эмоций, не болтают лишнего, долго раздумывают, прежде чем сделать. Гм. Здесь стоит покопаться. Юля мечтательно уставилась в потолок.
Вот только Джона жалко. Он такой славный, искренний, добрый, благородный. При воспоминании о будущем зяте на душе у Юли сперва потеплело, а потом заскребли кошки. Он такой славный, а она собирается его родственников за решетку упечь.
Юле стало не по себе. А может, бросить это все, пока не поздно? Ну, кто ей эта Шарлотта? Никто. А что касается полиции, то, может, они и сами разберутся? Юле вспомнился инспектор. Его наглая, самодовольная физиономия и нахрапистая манера вести допрос. Нет. Они не разберутся. Они козла отпущения уже выбрали. Юля стиснула челюсти и написала:
Виктория. Собранная, решительная, волевая. Хороший организатор, прямолинейна или хорошо играет роль. В таком случае достоверна. Занимается благотворительностью. Значит, добра? Спорный вопрос. Есть люди, которым легче осчастливить полмира, чем собственных близких.
Ни вкусов, ни слабостей Виктории Юля не знала. Они встречались за столом, вели легкие светские беседы. В них Виктория, кстати, участия почти не принимала. Не считая нужным попусту сотрясать воздух.
Да, цельная личность. Такая из-за пустяка убивать не станет. Ей нужен веский довод. Угроза. Вопрос, какая угроза может толкнуть ее на столь решительные меры.
Финансовая угроза? Однозначно нет. Такие вопросы она решит иначе, легальным путем. К тому же Юле показалось, она не сильно привязана к роскоши. И несмотря на финансовые возможности, ведет трудовой образ жизни, тщательно следя за своими тратами.
Угроза семье? Какая? Их жизни явно ничто не угрожает. И вообще для этого есть полиция. Угроза репутации? Чести?
Да. Наверняка репутация невероятно важна для подобной безупречной натуры, столпа общества, образца для подражания. Например, растрата в ее благотворительном фонде, даже не по ее вине, но порочащее ее дело грязное пятно может толкнуть ее на крайние меры? Да нет. Она скорее публично разоблачит виновного. А если растрата произошла по
Даже если такое возможно, то при чем здесь Стив Янг? Юля ни разу не замечала, чтобы он проявлял хоть какой-то интерес к делам Виктории.
Нет. Так дело не пойдет. Все надо делать по порядку. Лучше сперва разобраться с личностями подозреваемых, а потом выяснять, кто и что знал, и так далее.
А вот и главная проблема. Что она может выяснить, будучи глухонемой жительницей деревни и не имея возможности проникнуть в поместье? Да и что ей даст это проникновение? Не будет же она спрашивать всех и каждого: «А вы не убивали? А не было ли у вас мотива?» Чушь и глупость. Юля интенсивно потерла лоб, но никакого просветления в мозгу не последовало.
Как обычно, главный источник информации – это слуги. Но уж тут у нее точно нет шансов узнать даже уменьшительные имена владельцев поместья. Эта братия с ней сотрудничать не станет. Удивительный народ эти слуги. С одной стороны, они наверняка не испытывают никаких особенных чувств к своим хозяевам. Ни особой преданности, ни чрезвычайной любви, просто выполняют свою работу. Но с другой – в них есть некий корпоративный дух и почти инстинктивная потребность сплачивать свои ряды перед угрозой инородного вторжения.
Может, это какая-то национальная особенность? Интересно, где их таких нашли?
Логично предположить, что в ближайшей округе! Юля ожила, и ее загоревшийся азартом взгляд устремился на Тома.
Том тихонько сидел в уголке на стуле, между старым, даже старинным, буфетом и холодильником и завороженно наблюдал за ней. Чужой мыслительный процесс приводил его в искреннее восхищение. Вид Юли, сидящей с ручкой в руках над листком бумаги и сосредоточенно что-то обдумывающей, иногда что-то чирикающей на листке, в его глазах был сродни образу феи, превращающей тыкву в карету.
– Том, кто приглашал меня на чай? – Похоже, от образа нелюдимой, угрюмой затворницы придется отказаться. – А скажи-ка, что интересного слышно в деревне? – задала она следующий вопрос, когда список местных дам с их адресами был составлен, и в котором особой галочкой была помечена миссис Ларкинз, первая сплетница Хаутон-ле-Оутомн.
– Страшные дела у нас творятся! – проговорил Том, глядя на свою гостью широко распахнутыми глазами. – В поместье совершено убийство! – Он проговорил это голосом, полным ужаса и таинственности. Бедняге Тому даже в голову не пришло связать странное появление в его доме иностранной дамочки и случившееся в Гарт Мэнор.
– Убийство? – Юля решила не шокировать беднягу Тома и разыграла безмерное удивление:
– Убили леди Грейсток! Ну, Шарлотту, у которой еще муж такой важный, вечно ходит надутый и молчит! – поделился Том.
– А что, ты ее знал? – на этот раз удивление Юлии было искренним.
– Конечно! Она же из этих мест. Жила в Ашон-Мур. Ее отец был судьей, мать из хорошей семьи. Когда она гостит в Гарте, то обязательно ходит и в церковь, и на собрания общины. Как почетный гость. Очень уважаемая и активная леди, – почтительно проговорил Том. – Помню, моя матушка всегда говорила, что леди Грейсток любого за пояс заткнет, даже миссис Ларкинз.