Trust: Опека
Шрифт:
Алекс заметила, что Охснер держит сигарету точно так же, как Эрик, когда пародирует Крисье.
— Возможно, вам невдомек, но именно потому, что фашисты в тридцатых годах прошлого века стали накладывать арест на банковские счета евреев, Швейцария приняла закон о тайне вкладов.
— Но это было лишь предлогом, так? — перебил его Руди. — Швейцарские банкиры уже давно пытались продвинуть этот законопроект — ради собственнойвыгоды. И нечего
— Конечно, швейцарские банкиры были за принятие этого закона, — зло парировал Охснер. — Банковское дело — такой же бизнес, как и любой другой.
— Но зачем наживаться на несчастье других? — возмутился Руди.
— Они ненаживались, — ответил Охснер. — Они предлагали выгодную сделку.
— Не понимаю я этого. — Руди с отвращением покрутил головой.
Алекс молча следила за перепалкой мужчин.
— Не забывай, — гнул свое Охснер, — твой отец был попечителем. Как и многие другие швейцарские банкиры-опекуны, он помогал своим клиентам сохранить деньги, которые в противном случае были бы конфискованы на их родине.
— И что?
Подошли официанты, поставили на соседний столик рыбу и начали аккуратно разделывать ее, освобождая от костей.
Как только они ушли, Руди повернулся к Охснеру:
— И все-таки я хочу знать, почему мне никогда не говорили о существовании этого счета?
— Я уже ответил. Потому что это не твой счет, — раздраженно бросил Охснер. — Это опекунскийсчет. Он лишь открыт на твое имя, он лишь формально твой.
— А чей он на самом деле? — подала голос Алекс.
Охснер поднял глаза. Они метали молнии.
— Вас это не касается.
Он принялся за еду.
— Однако, это касается меня, — возразил Руди. — И я хочу знать, кто на самом деле владелец этого счета.
— Мне очень жаль. Но я не могу сказать. — Он положил кусок рыбы в рот и устремил взгляд на реку. В это время причалила прогулочная лодка со стеклянным куполом, взяла на борт группу японских бизнесменов, куривших ранее в ресторане. — Это не твое дело.
— Но если счет открыт на мое имя — неужели я не имею права знать?
— Формально имеешь, но…
— Тогда скажитемне. — Он бросил взгляд на Алекс. — Скажите нам. Кому принадлежит этот счет?
Охснер отложил нож с вилкой, вытер губы салфеткой.
— Дело в том, что счет был открыт твоим отцом в 1938 году для гражданина другой страны. Мне, как душеприказчику, было дано распоряжение никомуне сообщать о его существовании. Тебе
— А если бы я умер раньше вас? — настаивал Руди.
— В таком случае я оставил бы распоряжение передать счет твоим наследникам.
— Но у меня нет детей, — возразил Руди. — Кому бы тогда он достался?
— Тому, кого бы ты назвал своим наследником. Но и он — как и твой отец — мог быть лишь попечителем. В ожидании настоящих владельцев.
— Вам известно, кто настоящие владельцы? — спросила Алекс у Охснера.
— Я… я действительно не могу сказать.
— Не можете? — переспросил Руди. — Или не хотите?
Охснер несколько секунд не сводил с Руди глаз.
— Дело в том, что твой отец заключил с настоящим владельцем счета — мы их называем владельцами-бенефициарами — договор о неразглашении имени, даже опекунам-наследникам. Этот договор лежит запечатанный у меня дома, в сейфе.
— Он находится там со дня смерти моего отца? — уточнил Руди.
Охснер утвердительно кивнул.
— Вы и словом не обмолвились мне об этом!
— Практика банковского дела в Швейцарии учит ничего не предпринимать, пока не объявится подлинный владелец.
— А вам никогда не хотелось распечатать письмо? — полюбопытствовала Алекс. — Чтобы узнать, кому принадлежит счет? Чтобы попробовать связаться с владельцами?
Охснер пожал плечами.
— У меня нет такого права.
— А помните скандал с депозитными счетами в девяностые? Почему тогда вы ничего никому не сказали об этом счете?
— Не мог.
— Почему? — не отставала Алекс.
— Потому что это не депозитный счет. Это опекунский счет.
— И какая разница?
— Скандал с депозитными счетами, на который вы ссылаетесь, касался тех счетов, операции по которым не проводились со времен Второй мировой войны. На них оказалось лишь несколько тысяч долларов — деньги не были положены под проценты. Если я не ошибаюсь, на некоторых лежало вообще по сотне долларов. — Он повернулся к Руди. — Знаешь почему?
Руди отрицательно покачал головой.
— Нет.
— Потому что это были депозитные счета. Банк не проводит по ним никаких операций, лишь взимает свой процент. К тому времени, когда американцы заставили швейцарские банки обнародовать счета, после вычета всех комиссионных и банковских процентов на них почти ничего не осталось. — Охснер вновь принялся за еду. — Явно недостаточно, чтобы служить оправданием всемирному скандалу.
— А почему банки не обнародовали опекунские счета? — спросила Алекс.