Тухачевский
Шрифт:
И в отношении тактических способностей, я думаю, вряд ли найдется такая страна, которая имеет таких доблестных в массе офицеров… Однако имеется дефект в том, что среди японских офицеров мало молодых… В СССР половина офицеров выходцы из средних школ, остальные же выходцы из школ повышенного типа, поэтому, конечно, качество их низкое (здесь намек на то, что лишь меньшая часть офицеров — выпускники военных училищ. — Б. С), и то, чему их обучают в школах, весьма просто… Однако это не исключает их работы в качестве командиров взводов. Но поистине завидно, что число таких офицеров чрезвычайно велико! Я думаю, что наличие такого числа молодых офицеров представляет собой наиболее сильную сторону советской армии.
Качество штаб-офицеров невысоко, но так как они вели войну еще десять лет назад, они имеют опыт в настоящих сражениях. Что касается офицеров ранга генералов, то таких, которые проходили все военные ступени постепенно, как в Японии, мало — все это люди, ставшие генералами очень
Но что особенно бросается нам в глаза, так это молодость руководящего военного состава. Один офицер, который только на три года раньше меня стал поручиком, теперь уже находится в ранге командира дивизии. Некий Корк, который является командующим в Московском военном округе, в японском масштабе его можно назвать командующим квантунскими или корейскими войсками, занимает одну из высших военных должностей, но ему всего 40 лет. Поэтому он, конечно, имеет весьма бодрый вид. Делая доклад об одних больших маневрах, он читал этот доклад в течение двух часов, не имея ни одного листка рукописи.
Затем помощник (заместитель. — Б. С.) наркомвоенмора Тухачевский был командующим армией (имеется в виду армия в японском понимании этого слова, то есть войска, действующие на определенном военном театре; в советской терминологии ему соответствует понятие «фронт») во время русско-польской войны, и поэтому его можно сравнить с командующим маньчжурскими войсками (то есть всеми японскими войсками, дислоцированными в тот момент на Азиатском материке. — Б. С). После этого он был начальником военной академии, командующим Ленинградским военным округом. Наконец, он стал помощником наркомвоенмора, и ему сейчас 39 лет. Начальник воздушных сил имеет возраст 36–37 лет, а начальник всеми морскими силами — 34–35 лет. Поэтому я думаю, в случае войны они обязательно будут свершать необычайные дела. Мы особенно обращаем наше внимание на то, что они могут делать отчаянные поступки…
СССР имеет чрезвычайно много войска, и качество этих войск в общем высокое и вооружение их хорошее. Поэтому вы можете сказать, что эти войска чрезвычайно страшны. Конечно, их нельзя игнорировать, как во время сибирской экспедиции или во время гражданской войны. Однако я думаю, что мы не поставим вас в неприятное положение. Но так как у них имеются танки, то вести войну, размахивая мечами, будет весьма горестно (в другом месте своего доклада Фудзицука,» указывая, что 700 советским танкам японцы могут противопоставить лишь 60, восклицал: «Я думаю, что японо-советской войны не будет, но если бы предположить, что она будет, то как ни были бы храбры японские войска, я думаю, должно было бы пролиться много крови храбрых воинов. Государство должно быть чрезвычайно благодарно тому, что оно имеет много людей, подобных известным трем храбрецам, пошедшим на смерть, но самое лучшее — это быть в состоянии разрушать проволочные заграждения и без этих смертников… В дальнейшем надо усовершенствовать японскую армию в этом отношении». Но догнать СССР в танках и самолетах Япония так и не успела. — Б. С). Я твердо убежден, что срочно необходимым в настоящее время является усовершенствование военных сил. Наконец, я хочу сказать мое мнение, что СССР усердно выполняет сейчас пятилетний план, и осложнять сейчас отношения с другими странами… будет для него нехорошей политикой. Поэтому, если только Советский Союз не будет вынужден, он отнюдь не пойдет на войну…
Что касается вопроса о мощи государства, то… СССР в настоящее время идет постепенно по пути подъема. Народ испытывает крайние лишения для того, чтобы выполнить пятилетний план. Я думаю, что СССР в настоящее время не является таким крайне страшным. Конечно, первый пятилетний план имеет в общем успех и, если на основе, созданной этим пятилетним планом, работа будет проводиться по наметке второго пятилетнего плана и если известное число процентов будет выполнено, то СССР в будущем будет весьма страшным».
Слова о том, что СССР сейчас еще не очень страшен, но может стать весьма страшным в скором будущем, после завершения второй пятилетки, Сталин отчеркнул на полях синим карандашом. То, что в ближайшее время японской интервенции можно не опасаться, его вполне удовлетворило. Однако главное внимание диктатора привлекли рассуждения майора Фудзицуки о молодости офицерских кадров как важном преимуществе Красной армии. А также мысль о том, что за десять лет офицер вполне может быть подготовлен для командования бригадой или дивизией. Сталина, вероятно, также насторожила фраза японского разведчика о том, что Тухачевский и его товарищи способны на отчаянные поступки. Военный переворот — это ведь тоже отчаянный поступок. Иосиф Виссарионович мог решить, что как раз в 37-м году большинство военных, группировавшихся вокруг первого заместителя наркома обороны, миновали 40-летний рубеж, и их пора заменять на более молодых военачальников. Пожилые Буденный и Ворошилов — не в счет, их Сталин ценил не за полководческое искусство, а за личную преданность. Строго говоря, пришедшие на смену Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и прочим репрессированным Тимошенко, Жуков, Рокоссовский (сам успевший прежде подвергнуться аресту), Конев и другие были ровесниками участникам «военно-фашистского заговора», но только занимали должности на одну-две ступени ниже. Вождь рассчитывал, что они привнесут свежую струю в руководство армии и в то же время до начала большой войны не успеют сколотить группировку сторонников, способную соперничать с партией в контроле над вооруженными силами.
Три с лишним десятилетия спустя после войны писатель Константин Симонов очень верно, на мой взгляд, охарактеризовал мотивы, побудившие Сталина устроить кровавую чистку 1937–1938 годов, приведшую к смене поколений советской элиты, когда на смену старым большевикам и выдвиженцам 20-х годов, в том числе и протежировавшимся когда-то самим генсеком, пришли новые креатуры вождя: «Он хотел определенную категорию людей ликвидировать, считал, что он справится и без них, а эти люди, связанные с прошлым, связанные с прошлой оценкой его деятельности, относятся к нему в душе слишком критически для того, чтобы он мог их оставить живыми. Они были ему не нужны — так он считал. И они могли исчезнуть». Пожалуй, тут требуется только одно уточнение — ликвидируемые просто были Сталину больше не нужны, и в этом заключалось главное. Хотя и мотив «критического отношения» тоже имел значение. Даже для оппортунистов-выдвиженцев Сталин середины 20-х годов были лишь первым среди партийных вождей, но отнюдь не живым богом, каким его сделала пропаганда в 30-е годы. Вот Иосиф Виссарионович и оставил вокруг себя только людей типа Молотова и Ворошилова, Мехлиса и Поскребышева, в чьей личной преданности не сомневался. Остальных же заменили новые молодые кадры. И ведь советский вождь в итоге не ошибся. Без Тухачевского и Косиора, Рудзутака и Якира, Постышева и Ягоды он в конечном счете обошелся, «большую войну» хоть и с трудом, но выиграл. А то, что победа далась очень дорогой ценой, Сталина не волновало. Людей в стране хватит. Вместо погибших новые народятся.
Стоит вспомнить еще одну причину падения Тухачевского — его конфликт с «конармейцами», которых возглавляли ВорсгИшшов и Буденный. Нельзя сказать, что эта группировка сплошь состояла из бывших кавалерийских командиров.
В нее входили, например, А. И. Егоров, бывший командующий ряда фронтов, где сражалась Конармия, и Б. М. Шапошников, высокопоставленный сотрудник Полевого штаба Реввоенсовета, тесно взаимодействовавший с командованием Конармии в период Гражданской войны. Оба они, кстати сказать, были подполковниками царской армии, при Керенском произведенными в полковники. Но в руководстве группировкой они были на вторых ролях, и вообще кадровые офицеры императорской армии в конармейской группировке составляли меньшинство. Тут преобладали командиры рабоче-крестьянского происхождения из числа рядовых, бывших унтер-офицеров или, в лучшем случае, прапорщиков военного времени, как знаменитые начдивы Первой конной С. К. Тимошенко и И. Р. Апанасенко. Вожди «конармейцев» не собирались отказываться от крупных кавалерийских соединений, которые они мыслили как необходимую поддержку для танков и мотопехоты, считавшихся решающим родом войск в будущей войне. Они исходили из наличия в стране большого количества военнообязанных, привычных к кавалерийской службе, и значительного поголовья лошадей, которые все еще играли решающую роль в транспортном обеспечении и снабжении войск, хотя и постепенно теснились автомобилями.
Другая, «пехотная» группировка, неформальным лидером которой считался Тухачевский, состояла преимущественно из тех, кто в Гражданскую командовал общевойсковыми армиями или стрелковыми дивизиями, вроде Якира, или кавалерийскими соединениями, не входившими в Первую конную, вроде командира украинских «червонных казаков» Примакова. Среди них было немало бывших царских офицеров, вроде того же Тухачевского, Путны, Уборевича или Корка (все перечисленные играли видную роль в руководстве группировки и стали жертвами процесса 1937 года о «военно-фашистском заговоре»). Однако данные командиры считались уже не «военспецами», которых можно было использовать только под бдительным комиссарским оком, а настоящими красными командирами, безусловно преданными советской власти, поскольку успели вступить в партию еще в Гражданскую. Командиры этой группы ратовали за развитие бронетанковых и механизированных войск за счет сокращения кавалерии, которую они на опыте Первой мировой войны считали отжившим родом войск.
Промежуточное положение между двумя грущщровками занимал комкор Б. М. Фельдман, ведавший в Наркомате обороны кадрами. Он был в хороших отношениях с Ворошиловым, в своих статьях поддерживал его идеи о необходимости взаимодействия бронетанковых и кавалерийских соединений. Но, в конце концов, перевесила его близкая дружба с Тухачевским, вместе с которым его и расстреляли.
Сталин, чья военная деятельность в Гражданскую войну была тесно связана с «конармейцами» и чьим послушным орудием давно уже был Ворошилов, явно тяготел к «конармейской» группировке, но до поры до времени стремился использовать знания и опыт Тухачевского и его товарищей. А между двумя группировками шла скрытая от посторонних глаз, но довольно ожесточенная борьба за руководство армией.