Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
Токарев уже все понял, но все равно отчеканил:
– Считаю необходимым и обязательным – любой ценой возместить ущерб потерпевшему… Считаю также возможным прекращение через некоторое время уголовного дела…
– Когда страсти улягутся? – Шептунов почти не скрывал иронию, но Василий Павлович сделал вид, что не почувствовал ее:
– …И необходимым также переведение их на самую тяжелую территорию… Такая есть – тридцатый отдел, Смоленка, там коммуналки… Каждый день праздник, головы сотнями утюгами бьют…
– Только не надо, Василий Павлович,
Токарев опустил плечи и сказал вяло:
– Я искренне считаю, что ребята – достойные и…
Шептунов не дал ему договорить:
– Я вас перебью, извините, – для того чтобы выразить нашу позицию. Прежде ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: писал ли Колчин месяца два назад заявление на увольнение по собственному желанию?
– Это не так было! – вскинулся Василий Павлович. Было действительно не так. Заместитель начальника отделения по розыску Петров-Водкин приковал Колчина наручниками к батарее, так как у того скопилась огромная кипа «незакрытых» входящих, а требовалось до утра их срочно «закрыть». Колчин, естественно, весь изорался, брызгал слюной, заявлял, что и он не пацан сопливый, и в сердцах бросил заявление секретарше начальника РУВД. Токарев лично это заявление разорвал и матюками помирил коллег, встав на сторону Петрова-Водкина. Но как комитетчикам разжуешь такие тонкие милицейские материи?
– Так писал или не писал?
– Ну, писал… но… сгоряча…
– Принимал ли Колчин агентурное сообщение по поводу готовившегося нападения на квартиру потерпевшего по их делу?
– Принимал.
– Украл ли Гороховский, его близкий приятель, зажим для бумаг?
– Украл, украл, только…
– Не мелковато ли?
– Согласен, крыть нечем… Но я их знаю, они ребята не гнилые…
– Не довод. Имеются ли у них обоих грубейшие нарушения режима секретности и сроков исполнения материалов – по итогам проверки?
Подивившись чекистской оперативности, Токарев не стал даже говорить, что проверка-то, строго говоря, еще не окончена. Вместо этого он усмехнулся:
– Вот у меня в сейфе сейчас нарушений столько, что и в тюрьму не примут!
– А не о вас речь, – неожиданно вмешался в беседу второй комитетчик, представившийся Сергеем Петровичем. – Так «да» или «нет»? Имеются нарушения?
– Формально – да.
– Я не буду комментировать мотивацию районной прокуратуры при избрании меры пресечения «подписка о невыезде», – продолжил Шептунов.
Василий Павлович начал закипать, но все еще пытался сдерживаться:
– А никто и не скрывает – я лично просил.
– Лично просили Яблонскую? – уточнил Артем Сергеевич.
– Ах вот оно в чем дело?! – Токарев уже не очень контролировал свой тон, но чекист постарше успокаивающе поднял руку и сказал мягко и почти доверительно:
– Василий Павлович, разговор не об этом… По нашим, поверьте, тщательно собранным данным, нынешний потерпевший проректор Университета Лесков хранил у себя крупную партию иностранных пластинок. Которую и сбыл недавно по цене 45 рублей за штуку…
– В этом – тоже мы виноваты?!
– Не надо! Мы полагаем, что кто-то из связей перекупщиков навел на квартиру, и смысл всей репризы ваших подчиненных был в том, чтобы найти крупную, очень крупную по сравнению с их зарплатой сумму денег и банально похитить ее… перед предстоящим увольнением…
Токарев даже задохнулся, а комитетчики пристально смотрели на него, ожидая, пока он переварит информацию. Краска бросилась Василию Павловичу в лицо и, уже не сдерживаясь, он откровенно издевательски усмехнулся:
– Во как вышили! А зачем же тогда сообщенки писать, часы тащить?
Шептунов улыбнулся с еле заметной добавкой снисходительности в обаятельной, в общем-то, улыбке:
– Вы, Василий Павлович, задаете такие вопросы, как будто мы гражданские лица и статейку в газете во время перекура почитываем. Уж вам-то ли не знать, какие бывают промахи, какие химеры в головах… Да и молоды еще, перемудрили. Хотя, судя по вашей реакции, они все рассчитали точно…
– Ой ли… И – что же, бешеные деньги взяли?
Чекисты переглянулись, и после короткой паузы старший нехотя ответил:
– Возможно, что денег на квартире уже и не было…
– Слава Богу!
– Не стоит иронизировать, – мягко, но убедительно посоветовал Шептунов.
Токарев кивнул:
– А что ж этот проректор… ваш – с таким добром, да на воле?
Старший чекист парировал даже без тени смущения:
– А вот уже эти вопросы находятся в компетенции соответствующего Главного Управления КГБ СССР.
– Поня-ятно… Нужен, стало быть, для обороноспособности страны…
– Да, нужен.
Василий Павлович понимал, что помочь Толе и Вадику не сможет, – но все равно сказал твердо:
– Мне нечего добавить. У вас мнение перпендикулярное, а свое я менять не буду…
Вечером того же дня оперуполномоченные Колчин и Гороховский были взяты под стражу…
На следующий день Артем забежал к отцу на работу – Василий Павлович куда-то выскочил. Решив дождаться отца, Токарев-младший по старой привычке забрался в его кресло – он очень любил в нем сидеть когда-то давно, когда еще мечтал стать опером… Потом Артем редко разрешал себе такое – слишком болезненно переживая… Но годы шли, и боль несколько притупилась… К тому же отцовское кресло было действительно самым удобным сиденьем в его кабинете.
Неожиданно зазвонил прямой городской телефон, и Артем машинально снял трубку – мало ли, какая-то срочная информация – надо будет передать. К тому же голоса отца и сына были настолько похожи по телефон у, что даже близкие знакомые их путали.
– Слушаю, Токарев.
– Василий Палыч? – жестко уточняющий голос в трубке показался Токареву-младшему странно знакомым, и он, поколебавшись секунду, ответил:
– Нет, это Артем Токарев, его сын. Василий Павлович вышел. Если нужно что-то срочное передать – я могу записать…