Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
– Значит, любил покойник в общественном транспорте своей фамилией козырять? М-да… За это, конечно, не убивают… если убийца – обычный, нормальный уголовник… А если…
Токарев посмотрел в глаза Артуру, и тому почудилось, что он заметил во взгляде начальника нечто созвучное своим давешним мыслям…
На следующий день с утречка Токарев-старший и Варшава встретились, по сложившейся уже традиции, у памятника Крузенштерну. Долго разжевывать тему не пришлось – вор понимал все с лету:
– Начальник, мне нечего сказать. Даже потереть нечего. Никто из тех, кого знаю, – таких ошибок,
Токарев кивнул, однако сказал с напором:
– Согласен, есть резон во всем, что говоришь. Однако – билетик-то Треугольникова в вашей норке оказался. Значит – его либо кто-то из ваших скинул, либо – кто-то, кто хотел вам же подлянку сделать. Сам тугаментик в тайничок прилететь не мог, я в телепортацию не верю.
Варшава неохотно наклонил седую голову:
– Нечем крыть. Разберусь, хотя… Предполагаю реакцию.
Василий Павлович вздохнул:
– Старая песня… Мне-то тоже надо разобраться. Так что давай-ка во множественном числе не «разберусь», а «разберемся».
Вор, не отвечая, спустился по гранитным ступенькам к Неве, присел на корточки, поболтал пальцами в волнах ртутного цвета и обтер лицо.
Сзади подошел Токарев, сказал задумчиво:
– Как мы с тобой встречаемся, Варшава, так – вроде все правильно, а все – мимо. С хатой, где шахматишки прихватили, – непонятки… С Проблемой – темень-тьмущая! С операми моими Колчиным и Гороховским и твоим пропавшим Ганей – вообще, хрен знает что… Убой на Макарова – весь блатной мир не в курсах, говорят – спецназовец какой-то работал… Теперь вот очередной акт «мерлезонского балета» – гражданин Треугольников с непонятно откуда выплывшей ксивой… и опять просвета не видно…
Варшава, не отвечая, закурил сам, а потом и Василию Павловичу протянул коробку дорогих папирос «Богатыри». Тот взял. Помолчали, покурили. Потом вор спросил осторожно:
– Ты что же – на Шахматиста нашего неуловимого грешишь?
Токарев отмахнулся с непередаваемой гримасой:
– Да ничего я не грешу… Я скоро от теней на лестнице шарахаться начну. Мне этот Невидимка уже сниться начал – а все ухватиться не за что. Скоро все, что нераскрытое, – на него косячить буду. А потом – в клинику!
Желая переменить неприятную тему, Токарев взглянул на окурок папиросы в своей руке:
– Со столицы?
– Ага, – кивнул Варшава и добавил с блатной интонацией: – Брат из армии пришел – с гостинцами.
Василий Павлович усмехнулся:
– Старуха приехал жалом поводить? – Старухой звали известного иркутского вора, в миру – Старчева Геннадия Фоимовича, обитавшего в последние годы в Москве. Погоняло он такое получил за то, что никому не верил, весь был какой-то скукоженный и с малолетки смотрел на мир по-стариковски, с бурчанием.
Сов. секретно
Экз. единственный
Я, Старчев Геннадий Фоимович, даю настоящую подписку в том, что добровольно обязуюсь сотрудничать с органами внутренних дел. Сообщать о всех мне ставших известными замышляемых и совершенных преступлениях.
С правилами конспирации и способом экстренной связи ознакомлен.
Свои сообщения буду подписывать псевдонимом Дитя.
Написано собственноручно.
12 августа 1968 года Старчев.
Подписку отобрал ст. оперуполномоченный УЧ-287/14
Вор с интересом глянул на начальника розыска:
– И все-то ты знаешь, Токарев! Только при чем тут это?
– Да так… Показываю, что владею оперативной обстановкой на вверенной мне государем территории.
– А никто и не сомневался!
– Ладно… Если конкретные мысли появятся – дай знать…
Попрощались. Уходя, Варшава, как всегда, не смог не окликнуть:
– Токарев! А ведь будет фарт с тобой – посадишь?
– А я и не скрываю! – откликнулся Василий Павлович.
– Ну-ну, – пробурчал вор и, дойдя уже до Горного института, неожиданно сердито гаркнул:
– «…И старуху мать, чтоб молчала, блядь!»
Варшава сам от себя и не ожидал, что так близко к сердцу принял последние слова Токарева. Мог ведь, собака легавая, хотя бы из вежливости ответить вроде того, что, мол, да брось ты, – так нет же!
Через несколько часов вор собрал у себя честной народец – то есть всех, кто сбрасывал документы Есаулу.
Речь свою Варшава начал с обращения:
– Джентльмены!..
Кратко изложив суть претензий угрозыска, вор перешел к опросу:
– Ну, и какие будут мнения?
Мнения были немудреные:
– … Чтоб у суки этой хуй на лбу вырос, покалечу ту иуду!..
– … Легавые сами зарапортовались!
– … Токаревские прокладки – говорил я, что любые темы с уголовкой карцером попахивают?!
…И так далее – как и на любом производственном собрании, эмоций было много, а конструктивных предложений – ноль.
– Хорош шипеть! – цыкнул раздраженно Варшава. – Сам Токарев подбрасывать эту ерунду нам не стал бы!
– Ага! – ухмыльнулся по-жигански засиженный карманный вор Тихоня. – Говорила мене мать – не водись с ворами!
Варшава коротко глянул на него и повысил голос:
– Не стал бы! А среди нас – тоже полоумных не замечено. Стало быть, кто-то…
– Подставил! – ахнул от догадки Есаул.
Вор поводил раздумчиво головой на реплику старого приятеля:
– Ну, на сурьезные проблемы этим не подставишь – чай, не при Иосифе Грозном живем… И не на оккупированной территории… Хотя – клин, конечно, лишний промеж нас с уголовкой таким манером вбить можно… Подставил… Дали себя подставить! Кто мог узнать, что мы сбросы делаем? Вот тот и пошутковал. Манера у него такая – он, я же говорил, даже пятки тому терпиле треугольником расписал – типа того, что, мол, блатные куражились…