Туманная Гора
Шрифт:
Слова у Эда заканчиваются, но остаются эмоции, и поэтому он опять направляет камеру на сцену, откуда все еще доносится великолепный мотив, повторенный и умноженный несколькими гитарами одновременно, обрамленный ритмом бархатного баса и деликатными барабанами.
Вместе с последним аккордом заканчивается и видеофайл.
Запись девятая
Несколько часов спустя. Полумрак холла заменяет мягкий медовый свет, льющийся из-под низкого потолка с деревянных колёс-абажуров, стилизованных под охотничьи тысячесвечники. На сцене никого уже нет, но из колонок по-прежнему доносится музыка: какая-то очень знакомая песня из прошлого, что-то про зеленую траву и синее небо Алабамы. Камера стоит прямо на столешнице, а перед ней – полупустая
– У них фестиваль тут. «Каверы» 80х и 90х. Еще этническая. Много интересных команд. Очень круто. Шаманство, как оно есть. Синемно тут, кинематографично, понимаешь? и… как бы тебе сказать? Я будто сердцем почувствовал, если б… если бы мне инвесторы денег отсыпали, я про это место такой бы фильмец снял! У-у-ух! Поверь! Жаль, фест почти закончился. Еще завтра день и все. В общем, захватил только краем. Прикинь, это конечно дичь полная, но в отеле нет вай-фая и интернета тоже нет. Типа, у них фишка такая, что б погрузиться в атмосферу отчужденности. Они тут реально живут, как в прошлом веке. Отель из брёвен, пару сараев, и все. А потом горы, в которых и люди-то вообще, наверное, никогда не жили; в низинах непроходимый лес с болотами, и бессчётное количество безымянных озер. Местным жителям, которые, ну, в окрестностях или типа, недавно должны были устанавливать телефонные вышки, что б связь была, так они отказались! Тут даже какой-то протест сделали или что-то вроде. Помнишь, я тебе Игната показывал? Ну, этот! У него еще усы. Он рассказал. По закону тут вообще нельзя ставить гостиницы или прочую фигню. Даже палатки нельзя. Уникальная природа, и все такое. Короче, «Туманная Гора» находится на территории национального парка, а местные, что тут построились, получается, сами себе закон, что хотят, то и делают. Карельские саамы. Это их земля, вроде индейских резерваций в Дакоте, только не так, конечно. Ну, ты поняла. В общем, малочисленный народ, вырождаются. Вот их власти и не трогают, на всякие поблажки идут. Хотя, скажу тебе, я пока тут ни одного индейца не увидел, зато уже почувствовал прелести «дикого запада», то есть, дикого востока… Дикого восторга, – Эд смеется и продолжает, – А вообще, без «нета» капец как сложно. И все равно скажу тебе, тут полный улёт! Э-эх, позвонить сегодня не получится… Может, завтра в поселок сгоняю, там есть таксофон. Игнат говорил, это не очень далеко. А сегодня уже поздно, да и алкоголя во мне за воротник.
Эд замолкает, задумавшись, а затем произносит с нежностью:
– Ника… тебе бы здесь понравилось…
Он хочет сказать еще что-то, но его зовут. Низкий молодой женский голос звучит где-то за пределами кадра:
– Эдуард? Вы не заняты? Все готово!
Эд оборачивается и кивает в ответ, а затем торопливо произносит в камеру перед тем, как отключиться:
– Предыдущие постояльцы поздно выселились, так я здесь ждал, пока комнату убирали. Все. Пойду дрыхнуть. А здешнее сваренное пиво, скажу тебе, еще вкуснее, чем по телеку! Копец связи!
Запись десятая
В комнате с бревенчатыми стенами и небольшим, но настоящим камином царит мрак. Перепуганный Эдик снимает себя на этот раз не на камеру, а на телефон, поднеся его к лицу почти вплотную. Он сидит на широкой кровати, наполовину укрывшись толстенным покрывалом.
– Тут, блин, жуть какая-то. Пока свет горел – ничего, все нормально. В общем, умылся, разделся. То, сё. Лег спать, свет выключил. А минут через десять началось. Тут же лес вокруг. Волки выть начали. Прикинь! Я такое только по «Нэшенал Джиографик» видел. Это ж запредел! Волки! Причем, так близко. Ну, я свет обратно включил, протрезвел сразу. Сижу. Эти твари выть перестали. Третий час ночи, в отеле все спят. Хотя, кто под такое спать будет? Страшно до опупения. Как завоют, так и в дрожь бросает! Так знаешь, чего дальше было? Мне в окно кто-то постучал. Ника! Ты можешь себе такое представить?! Первый этаж, а за ним сразу лес. И кто там – понятия не имею! У меня свет горит, за окном – нет! Оттуда сюда
Вдруг, и это очень неожиданно, Эд подскакивает на месте.
– Вот оно! Слышала?! Слышала?!! Опять воют!
Он еще некоторое время снимает селфи своего перепуганного лица, а затем подносит камеру к окну, за которым лишь мрак. Никакого воя не слышно.
Телефон выключается.
Запись одиннадцатая
Снимает «Go-pro». Через двойное оконное стекло почти ничего не видно, лишь смутные тени в ночи и легкое шевеление на ветру верхушек старых сосен. Нижняя часть рамы находится в полном расфокусе, от того нерезкое изображение долгое время скрывает одну важную деталь, и пока нет никакого движения – деталь остается не замеченной, как вдруг все меняется. То, что казалось нижней планкой подоконника, начинает шевелиться и поползти вниз, по-прежнему находясь вне зоны фокуса объектива. И это нечто более всего напоминает человеческую руку. Жуткое действие мгновенно обрывается. Черный экран.
Запись двенадцатая
По голубому мартовскому небу высоко-высоко пробегают маленькие облака, весенние птицы-синицы заливают все вокруг праздничным пересвистом. Камеру Эд держит в руках, от того изображение получается немного дерганным.
– Привет, привет! Ночка вчера была еще та. Уснул только под утро! Ну, ничего, сейчас день, солнце в зените, и я осмелел, пошел бродить по лесу. Наверное, еще вчера тут бегали дикие звери, и я их боялся. А теперь попрятались, и правильно сделали, потому что это они меня должны бояться! Р-р-р-р, – Эд смешно рычит, – Хорошо, Никуля, короче, я просмотрел камеру, которая снимала в окно. Не уверен, но, похоже, там реально кто-то шарился. Я видел руку! Не то, чтобы я ищу приключений на свою задницу, но просто интересно: какого черта тут происходит? И потом, вот, смотри, – он достает из ножен небольшой тактической нож, – Это Жорик мне подарил на день рождения. У них с таким оружием спец подразделения работают. В общем, если что… – Эд показывает пару приемов, но делает это неумело и не убедительно, зато смешно. Он и сам смеется, – Ну вот, а теперь одену-ка я эту хрень себе на голову, и пойдём гулять, осматривать территорию.
Под словом «хрень» в данном случае Эдик подразумевает «Go-Pro», ее он и закрепляет специальными ремнями себе на лоб.
– Ну что, вперед?
Далее идут несколько долгих клипов, соединенных в один видеофайл. Суть изображения практически не меняется: разные живописные лесные и горные ландшафты сменяют друг друга. Эд изредка дает комментарии.
– А вон там речка… Птицы всякие. Эх, жаль, не разбираюсь я в них, но точно не воробьи… Смотри, смотри шишек столько! … О-о-о, след! Наверное, олень или даже кабан! … Какахи, какахи! … Природа, мать! … Ух ты-ы-ы! … Это, по ходу, ручей прямо из камня начинается! … Так, а теперь и о хищниках позаботимся, что б знали, кто в лесу главный босс!
С этими словами Эд несколько раз мочится на разные деревья, стараясь часто не опускать камеру вниз.
– Они метят территорию, и я так сделаю, – Эд ухмыляется, – тут суть в том, кто выше струю пустит. Волки, если, конечно, ночью выли именно они, а не какие-то утырки, думают вот как, – рассуждает вслух Эд, писая на очередную сосну, – Чем выше струя, тем больше соперник, а, значит, с таким и связываться не стоит. Побегают, побегают, да и свалят нафиг в другой лес.
Эд небрежно стряхивает, застегивает ширинку и продолжает путь сквозь чащобы бурелома.
Очередной размеренно-спокойный клип меняется рванью панического бегства. Слышно, как Эдик тяжело и страшно дышит, пытаясь справиться с сильным испугом. Что случилось, когда камера оставалась выключенной – не известно, но сейчас он отчаянно бежит от чего-то или кого-то, не разбирая дороги. Спотыкается, падает, вновь бежит, опять спотыкается.
Конец ознакомительного фрагмента.