Туманная река 4
Шрифт:
Я плюхнулся на табурет, и снова вспомнил слова Мары, что что-то пошло не так. Вот что пошло не так! Наташа меня бросила, когда вроде бы было всё хорошо — раз. Лиза — два. Света — три! Я вскочил и быстро прошёл в ванную комнату, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Вдруг у меня на лбу уже проявилась малозаметная чёрная метка. Но нет, никаких внешних изменений не наблюдалось.
Нужно было срочно, чтобы не поехать рассудком, с кем-нибудь перекинуться парой слов. Поэтому я через минуту позвонил в дверь напротив. На мою удачу в квартире был Санька Земакович. Внешний вид Зёмы, в майке
— Воблу вяленную будешь? — Улыбнулся он. — Мы тут с Жорой взяли по-холостяцки десять штучек, теперь сидим, за жизнь разговариваем.
— Маша, что ли ушла? — Спросил я, входя в квартиру друга и снимая пальто.
— Типун тебе на язык. К маме уехала, отдохнуть от семейной жизни, на день, — хохотнул Санька.
Я хотел было съязвить, что от тебя могут и на побольше уехать отдохнуть, но вовремя осёкся, так как сам был покинут за последний месяц уже трижды.
А на кухне всё было так, как в студенческой общаге. На расстеленной газетке, покоились раскуроченные тушки нескольких вяленых рыбёшек. И Жора Бурков с гранёным стаканом в руке и бутылкой «Жигулёвского пива» сбоку полностью дополнил картину моей студенческой юности, из того далёкого будущего.
— Привет чемпион! — Хохотнул актёр, пригубив немного пенного напитка. — Заметь, пью в свой законный выходной день. По трудовому законодательству у нас каждый имеет право принять на грудь. Если это конечно будет сделано культурно, вот как у нас.
Бурков гордо обвёл рукой жирные пятна от рыбы, которыми был уляпан весь разворот газеты «Труд». Я тоже, чтоб не отрываться от коллектива, решил оставить свой след на печатном органе, между прочим, награждённого несколько лет назад Орденом Трудового Красного знамени. Для чего взял в руки одну скромную воблу, которая зря таращилась своими пустыми глазницами на такой непонятный человеческий мир.
— От меня Света ушла, — пробубнил я, отрывая голову глупой рыбёхе.
— Не может быть! — Крякнул Санька, который запивал пивную закуску лимонадом.
— Молодец девка! — Хлопнул рукой по столу Жора Бурков. — Вот теперь я её зауважал! Бросила своего мажорика! — Актёр, быстро сообразив, что ляпнул не то, громко закашлялся. — Теперь обязательно надо выпить, полегчает, — он протянул мне свой гранёный стакан. — Говорю как специалист, этого дела.
— Сегодня выпьешь, завтра опохмелишься, послезавтра догонишься, а проблемы останутся, — я махнул рукой. — Работать надо. Группе песни новые нужны — раз. И вокалиста у нас ещё нет — два!
— А может в другом городе поискать? — Предложил Земакович. — Жору ты же как-то нашёл в Березниках.
— Да! Где ты меня нашёл? — Заинтересовался своим волшебным переездом в Москву Бурков.
Я молча прожевал кусок вяленой рыбы, и тут меня как током ударило: «Ну конечно! Льёт ли тёплый дождь! Это же Валерий Ободзинский! А он сейчас либо в Одессе, либо уже устроился в какую-то филармонию. В любом случае на денек слетать на Черное море, прогуляться по Дерибасовой, и отыскать родственников Валеры сейчас самое время!»
— Так! — Сказал я честной компании, которая уже давно и испугано, смотрела на меня. — Идея с другим
— Сбрендил, — хмыкнул Бурков, допивая свое «Жигулёвское» пиво.
В принципе Георгий Иванович был прав, думал я, сидя в кресле самолёта. Лететь в Одессу искать Ободзинского, которого я видел лишь на старых афишах уже потолстевшего и сильно постаревшего было безумием. С другой стороны Одесса хоть город и большой, но народ там живёт особенный, там все про всех всё знают. И то, что в Москве — новости, в Одессе давно уже прошлые и скучные разговоры.
Аэропорт Города-героя Одессы удивил сразу после посадки. Во-первых, выходящих из самолёта людей не встречал у трапа самолёта автобус. Народу предлагалось самому, примерно метров триста, шуровать в здание аэровокзала через взлётно-посадочную полосу, огибая рядом стоящие самолёты. Во-вторых, эта полоса была сложена из больших бетонных плит, между которыми кое-где пробивалась трава. И лично у меня, такая конструкция доверия не вызывала.
В аэровокзале, в камере хранения я оставил пальто, так как после минус четырёх градусов по Цельсию в Москве, здесь было плюс четырнадцать. И бегать целый день по такой осенней жаре мне ни сколько не улыбалось. На выходе, где останавливались автобусы и парковались машины такси, с идеологической точки зрения всё было выдержано безукоризненно, потому что козырёк украшали портреты Ленина, Хрущёва и Подгорного, нынешнего первого секретаря Компартии Украины.
— Так шо? Мы здесь будем стоять, и смотреть или всё-таки будем ехать? — Обратился ко мне дяденька из такси.
— А на мне разве не написано? — Улыбнулся я и полез на переднее сиденье «Москвича». — Джипсы клёш, куртка из джипсовой ткани и рубашка индивидуального пошива.
Таксист, полненький не высокий мужчина лет сорока, с намечающимися на лбу залысинами, хмыкнул, ещё раз оглядел мой прикид и завёл свой автомобиль с шашечками на боку.
— Вас молодой человек отвезти в гостиницу, в ресторан или сразу же познакомить с дочками тёти Симы? — Водитель, не отрываясь от дороги, подмигнул мне. — Очень порядочные девочки, посещают консерваторию.
— Вы хотите, чтобы я в самом рассвете молодых лет, и в полном умственном здравии пошёл в ЗАГС? — Пробурчал я, сдерживая улыбку. — А как же наша мужская солидарность?
— То есть вы вот так категорически отказываетесь от хорошего знакомства, и что же они вам успели такого плохого сделать? — Совершенно серьёзно продолжал гнуть свою линию таксист.
— Как это ни прискорбно успели, — я немного «подзавёлся». — У меня всего пять часов до обратного рейса в Москву, и за это время срочно нужно найти одного талантливого паренька.