Туманная река
Шрифт:
— Что забыл? — влез вездесущий Санька.
— Да помолчи ты минутку! — психанул Толик, — дай человеку родить очередной шедевр.
— Я прошу тебя сумей забыть, Все тревоги дня, — запел я хит Юрия Антонова, ну что ты будешь делать, его музыка самое удачное для шестидесятых. В меру лиричная, в меру драйвовая.
Пусть они уйдут, и, может быть, Ты поймешь меня. Все что я скажу, не знаешь ты, Только ты— И припев такой:
Хочу, чтоб годам вопреки Так же были мы близки, Так же были мы близки Двадцать лет спустя.— Что скажете? — спросил я притихших ребят.
— Почему, когда поют про любовь, мне всегда плакать хочется, — всхлипнула носиком наша костюмерша и модельер по совместительству Тоня.
— Это от избытка чувств, — прокомментировал странность Петро.
И вся компания дружно захохотала.
— А вторая, что за вещь? — тут же спросил Толик Маэстро.
Эх, знать бы какая у меня вторая вещь, — я почесал себе затылок.
— Это просто пока намек на тему, ее можно исполнять как вокализ, — я хаотично начал перебирать в голове, какую мелодию западных хитов будущего предложить группе.
— Чё за вокализ? — спросил Санька.
— Это музыка не для средних умов, — заявила Наташка, — такая вокальная миниатюра для голоса.
И Санька получил от Толика тетрадкой по тыкве, — да помолчи ты!
И тут меня осенило, я вспомнил очень ритмичную и мелодичную песню Глории Гейнор «I Will Survive», что значило в русском переводе «Я буду жить». И я заиграл, напевая проигрыш этой вещи.
— Пара-па-па-па, па-па-па-баба, пора-папаба-тадата, та-та-тадата…
— Пора по бабам! — заголосил Зема и тут же ему прилетел колкий локоток Наташки.
Толик Маэстро быстро схватил мотив будущей песни, стал подыгрывать на соло гитаре. Петро на ударной установке четко взял ритм. И даже Иринка что-то похожее стала напиликивать на синтезаторе.
И тут кто-то призывно заколотил в нашу пионерскую комнату. Я отложил гитару, приоткрыл дверь и выглянул за нее.
— Чё там, пожар что ли? — спросил я.
— Я должна присутствовать на репетиции! — заверещала Инна Синицына, — я председатель совета дружины школы!
Она, что было мочи, налегла на дверь, однако я прочно стоял на ногах, и впускать эту бешеную девчонку сюда не собирался.
— Такие
— А я может, не собираюсь за него замуж! — крикнула под хохот нашей музыкальной банды Синицына.
— Тем более, нужно не по репетициям бегать, а на уроках сидеть! — не сдавался я под напором, тянущегося к современной музыке организма, — вдруг, другим ты без законченного среднего образования будешь и не нужна?
Наконец мне удалось захлопнуть нашу пионерскую комнату.
— Вы у меня еще попляшете! — послышался глухой голос Инны, и бедная дверь сотряслась от двух акцентированных ударов ногой.
— В обще-то, мы поем! — закончил я небольшую победоносную войну.
7
Из-за кулис отчетный концерт выглядел не так торжественно, как из зрительного зала. Доски сцены, с большими проплешинами облупившейся красной краски, жалобно поскрипывали под топотом десятка детских ножек. Из боковой кулисы было видно, как кто-то поправляет костюмы и просто нервно мандражирует. Я еще раз мельком, сквозь маленькую щель занавеса, глянул в зал, он был забит до отказа. Нервная дрожь передалась и мне. Все-таки я на сцене выступал всего четыре раза за всю свою прошлую и эту жизнь. Мне вспомнилось, как я пел что-то патриотическое в школе, потом институтский КВН, четвертьфинал и полуфинал, и наконец, вчера выступил с нашим ВИА перед худсоветом. Санька Зёма тоже протиснулся и посмотрел в щелочку.
— Них… себе народу, — не сдержался он.
— Кстати, как, удалось развесить объявления о дискотеке на заводских проходных? — вспомнил я свое утреннее поручение к другу.
— А то, — похвастался Санька, — десять штук повесил.
Даже если по пятьдесят человек с предприятия приедет, то уже получится пятьсот зрителей, мысленно я стал делить шкуру не убитого медведя, плюс еще человек четыреста наших шефов, выходит примерно человек восемьсот, девятьсот. Вопрос в следующем, какая сумма перепадет нам с концерта?
— Чё, волнуешься? — спросил меня Толик.
Да какие волнения могут быть в моем возрасте, хотел было брякнуть я, а потом вспомнил, что мне всего пятнадцать. Поэтому молча кивнул головой. Я посмотрел на девчонок, Иринка была бледнее бледного, а Наташка наоборот раскраснелась, улыбалась чему-то своему.
— «Синие гитары», сейчас ваш выход, — полушёпотом заговорила Тина Соколова, которая, кстати, и вела отчетный концерт.
Занавес закрылся, мы рысью выскочили на сцену и стали расставлять деревянные самодельные колонки, которых было целых пять штук. Три под соло, ритм и бас гитары, одна под синтезатор, и последняя под микрофон. Вся сцена вмиг покрылась сетью разной толщины проводов. Потом мы втащили ударную установку, бочка, рабочий барабан, хэт, тарелка и два маленьких том-тома, которые крепились на бочке. Петр на концерт привез все свое приданное.
— Петро? — спросил я ударника, почувствовав небольшой перегарный запашок, — ты уже успел остограммиться?
— Все нормально командир! Я в форме! — отрапортовал он.
И как только мы расставились по местам, и провели для профилактики пару раз по струнам, занавес тут же отвалился в разные стороны.
— О-о-о! — прогудел зал.
И сейчас до меня дошло, что мы одетые в первые советские джинсы, в паруса, выглядим здесь, как пришельцы из созвездия Большая Медведица.
— Дорогие старшеклассники! — торжественно со сцены объявила Тина Соколова, — через десять дней пройдут последние звонки, и вы будете сдавать выпускные экзамены. И поэтому вокально-инструментальная группа детского дома имени Григория Россолимо «Синие гитары» исполнит песню «Когда уйдем со школьного двора».