Тупиковое звено
Шрифт:
— Твое-то какое дело? — Темные глаза зло обшарили ее лицо.
— А вы напрасно грубите даме, месье, — неожиданно мягко произнес Филипп.
Это было странно, но он не выглядел раздраженным.
— Я прошу вас извиниться перед мадемуазель, только тогда я ознакомлю вас с условиями возможного получения наследства.
— А если я этого не сделаю? — Либо Никита был слишком глуп, либо, наоборот, чересчур умен.
Филипп улыбнулся как вежливый человек, столкнувшийся нос к носу с недоброжелателем: сдержанно и без эмоций.
— Я имею полное право послать
— Ах вот как… Я все понял. — Скуратов повернулся к Даше и шутовски поклонился в пояс: — Звиняйте, мамо, коли обидел.
Месье Кервель, видимо, хотел возразить, но Даша, давшая себе слово, что этот человеческий огрызок ни за что не выведет ее из себя, поспешила ответить:
— Вы напрасно думаете, Никита, что я могу на вас обидеться. Просто надеюсь свести наше общение к минимуму. На улице холодно, где будем разговаривать?
Скуратов тоже что-то решил про себя. Он растянул губы в гадостной полуулыбке.
— Ладно, пойдем сядем вон в том кабаке Только предупреждаю сразу: денег у нас нет.
— Кто бы сомневался…
4
Как ни странно, но едва очутившись за столиком ресторана, Скуратов и его спутница как-то сами собой стушевались. Девица перестала подхихикивать, а Никита, втянув голову в плечи, принялся косо озираться по сторонам. В отличие от них, месье Кервель заметно оживился. Еще бы, может в Питерской подворотне месье и проигрывал, но вот в ресторане, пусть даже среднего пошиба, ощущал себя как рыба в воде.
— Мадемуазель забыла предложить нам карту вин.
Мадемуазель в теплых носках и стоптанных шлепанцах захлопала глазками. Секунду подумав, она указала карандашиком на единственное на всех четверых меню.
— Спиртные напитки в самом конце.
— А! — Филипп перелистал несколько затянутых в пленку страниц. — Ага. — Голос его чуть дрогнул. — Тогда принесите нам лучшего шампанского…
— И водку. — Скуратов скосил глаза на список напитков. — И что-нибудь запить.
В отличие от Даши, месье Кервель даже бровью не повел.
— А вашей даме?
— Ей сок. Она водку не пьет.
«Точно — наркоманка». Даше стало тошно. Захотелось встать и уйти куда глаза глядят. «Господи, если ты есть, сделай его бесплодным, или это сделаю я!» Она еще раз подивилась такту француза, сумевшего сделать заказ, чтобы не показаться жадным и в тоже время дать понять, что засиживаться не собирается: самые дорогие закуски, но без горячего.
Пока несли спиртное, собравшиеся обменивались ничего не значащими фразами о погоде — благо Питер своими ветрами, дождями и собачьим холодом давал возможность развернуться. Не забыли искусство и архитектуру. И хотя эта тема обещала быть неисчерпаемой, особой поддержки она не нашла: Скуратов прожил в городе на Неве всего тридцать три года, а это слишком малый срок для того, чтобы зайти хотя бы в один музей.
Хлопнула пробка, официантка налила шампанское Даше и Кервелю и хотела убрать бутылку в ведерко, но Филипп задержал ее руку:
— Нет, нет, мадемуазель, прошу вас предложить шампанское всем. У нас есть для этого повод.
Девица и Скуратов переглянулись.
— Итак… — Филипп поднял фужер за тонкую ножку. — Я имею честь поднять сей тост за господина Никиту Скуратова. Именно он является виновником сегодняшней встречи. И, возможно, через некоторое время станет счастливым обладателем титула и весьма значительного состояния, принадлежащего ему по праву наследования.
Никита слушал месье Кервеля со все взрастающей нервозностью. В его маленьких злых глазках отчетливо читался вопрос: а не ошибся ли этот рафинированный крашеный француз адресом.
Филипп поднес бокал к губам, сделал крошечный глоток, после чего поставил бокал на место. Даша поспешила присоединиться к тосту, и хоть шампанское крайне тяжело пить залпом, именно так она поступила. Пузыри встали комом в горле, зато почти сразу в голове немного посветлело, появилась успокоительная легкость и безразличие к происходящему. Филипп скользнул удивленным взглядом по раскрасневшейся спутнице, но ничего не сказал. Он снова обратился к Никите.
— Месье Скуратов, я представляю баронессу фон Вельбах и хотел бы с вами переговорить о делах, касающихся прав наследования. Скажите, вы готовы говорить об этом сейчас?
Никита, который так и не притронулся к шампанскому, залпом выпил водку и наколол на вилку кусок семги.
— Говори. — Он сунул рыбу в рот и принялся жевать, не отрывая тяжелого взгляда от Кервеля.
— Извольте. — Филипп отклонился на спинку и тоже весьма пристально посмотрел на собеседника. — Вряд ли вы знаете имя своего прадеда…
— Какого?
— По отцовской линии.
— Дед Ефим. Чего б я его не знал?
— Это я и имел в виду. Итак, смею сообщить вам, что на самом деле вашим родным прадедом был другой человек. А именно: Николай Андреевич фон Вельбах, барон.
Даша с непонятной, не относящейся к делу радостью вдруг отметила, что некоторые известия выбивают из строя не только ее тонкую душу, но и таких циничных мамонтов, как Никита Скуратов.
Взгляд у последнего вдруг стал глянцево-блестящим, до странности непроницаемым. Лить зрачок оставался живым и пульсирующим. Сквозь эту пульсирующую дырочку он, словно через прицел оптической винтовки, изучал изящного человека напротив.
— Еще раз повтори.
— Пожалуйста. Ваш дед Георгий был усыновлен. Фамилия же вашего родного прадеда — Вельбах. Николай Андреевич Вельбах.
Скуратов продолжал жевать.
— А сейчас мы переходим к самому главному. Сестра вашего прадеда — Мария Андреевна Вельбах — до сих пор жива, хоть и находится в весьма почтенном возрасте. В настоящий момент она уполномочила нас с Дарьей Николаевной, — здесь месье Кервель сделал почтительный поклон в сторону Даши, — установить наследников своего брата. Своих детей у нее нет.