Тупой Амур
Шрифт:
– Здравствуй, Джимми, это я… э-э-э… Хэт. До нее вдруг дошло, что слова «это я» говорят влюбленные, а не недавно расставшиеся люди.
– Здравствуй, – ответил Джимми. Интересно, что он подумал? «Вот, черт, опять позвонила, что я ей скажу лучше бы трубку не снимал» или «Хорошо, что ты позвонила, потому что я не решился сделать это сам, но так хотел тебя услышать, может, встретимся?» Она решила, что одного слова для полного анализа недостаточно, и продолжила:
– Я в больнице.
– В чем дело? Что
«Отлично, – подумала Хэт, он меня еще любит, иначе бы сказал: „Вот как?" или „Ну и что?", а он хочет узнать, что случилось, это хороший знак».
– Я повредила руку.
– Работала в саду? – спросил Джимми. Решил, что ничего серьезного.
Черт, что-то не так, занервничала Хэт, он думает, что у меня обычная производственная травма, строго говоря, так оно и есть, значит, надо, чтобы он подумал, что у меня кое-что похуже. Надо поднять ставки.
– Да… э-э-э… но рука довольно сильно болит, – солгала Хэт.
– Ты можешь ею двигать?
– Нет.
Наступило молчание. Хэт ждала, что Джимми спросит что-нибудь еще, а он ждал, когда она продолжит.
– Она сломана? – спросил наконец Джимми.
– Э-э-э… нет.
Наступило еще более тягостное молчание. Джимми снова заговорил первым:
– Она у тебя в гипсе?
– Не совсем.
Хэт поняла, что упускает удачу. Надо действовать решительнее, но она ничего не могла придумать. Только сейчас она поняла, что сделала большую глупость, не определившись с серьезностью травмы до того, как сняла трубку, и обозлилась на себя.
– Может, растяжение? – продолжал Джимми.
– Э-э-э… а-а-а… нет.
– Слушай, Хэт, мне жаль, что у тебя травма, но я не могу понять, зачем ты мне позвонила, – пробормотал Джимми.
Хэт поняла, что надо немедленно отреагировать.
– У меня ампутировали руку.
Боже мой, пронеслось у нее в голове, что я такое говорю?
– Хэт! Ты это серьезно?
– Гм… э-э-э… не совсем… не до конца. Но могли бы.
Хэт изо всех сил напрягла мозги.
– Хэт, так тебе ампутировали руку или нет? – спросил Джимми.
Он явно был потрясен.
– Нет, но говорят, что сделают это, если за ночь не наступит улучшение.
Черт! Надо было сказать – «в ближайшие три недели», а потом можно было держаться за эту теорию и после свадьбы. Кто же бросит человека, которому грозит ампутация?
– И что мне, по-твоему, делать? – спросил Джимми. Сочувствия в его голосе она не услышала.
«А сам ты что думаешь? Занялся бы нашей свадьбой, болван!» – закричала она про себя.
– Э-э-э… может, ты приедешь в больницу и, так сказать, подержишь мою руку.
Хэт захотелось ударить себя. Стала бы я шутить, если бы мне предстояла ампутация. Больше печали в голосе, велела она себе.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты обо мне плохо подумала, Хэт, но, может,
– Нет! Она не может, ее сейчас нет. Я бы не стала тебя беспокоить, если бы она… – И Хэт в отчаянии заплакала.
Это подействовало. Джимми обещал приехать.
– Мисс Грант? А мы вас везде ищем, – сказала медсестра, похлопав Хэт по плечу, когда та повесила трубку.
Хэт не была уверена, что сделала лучший шаг в жизни, но какое, черт возьми, это имеет теперь значение? Желаемый результат достигнут. Она увидит наконец Джимми, и это привело ее в восторг.
– Хорошие новости. Доктор посмотрел снимки, перелома нет, только небольшая опухлость, но через день-другой она спадет. Вы и сами почувствуете, что вам лучше. Если вы сообщите в регистратуре, как связаться с вашим врачом, мы перешлем ему рентгеновские снимки, и вы посмотрите их у него.
– Нет-нет, я должна остаться здесь! – чуть не закричала Хэт.
– Простите?
– Мне нужно остаться здесь! Мне не очень хорошо. Совсем не чувствую руку. Мне стало хуже. Не выписывайте меня, пожалуйста! – умоляюще проговорила она.
– Успокойтесь, с вами будет все хорошо. Возможно, у вас какие-то неприятные ощущения, но через пару дней они пройдут. На вашей работе это никак не скажется.
– Нет-нет, сделайте мне хотя бы перевязку. Рука должна выглядеть ужасно. Будто травма смертельная.
– Смертельная травма? – повторила сестра. – Я работаю сестрой уже двенадцать лет, мисс Грант, но не помню, чтобы травма, даже очень серьезная, привела к смерти, – продолжала она, улыбнувшись.
– Я не это имею в виду. Я хочу, чтобы моя рука выглядела так, будто она серьезно повреждена, будто началась гангрена.
– Гангрена?
– Ну да, это когда конечность становится такого смешного цвета и вроде как мертвая.
– Я знакома с гангренозным состоянием, однако…
– Послушайте, я не могу вам объяснить, зачем мне все это нужно, но нельзя ли попросить врача, чтобы он притворился, будто бы собирается ампутировать мне руку? Это очень важно, – перебила ее Хэт.
Она чувствовала, что не может упускать такую возможность, чего бы ей это ни стоило.
– Просить врача, чтобы он притворился, будто бы собирается ампутировать вам руку? – медленно переспросила сестра.
– Дело в том, что я собираюсь замуж, а мой жених как бы передумал. И мне пришло в голову, что можно заставить его еще раз передумать, если он узнает, что мне ампутируют руку, – пояснила Хэт.
– Понятно.
Сестра заговорила более ласково и нежно, чем прежде.
– Я понимаю, что это звучит глупо, но я сказала ему, что, возможно, у меня отнимут руку. И потому он приедет сейчас в больницу, и это очень здорово, потому что я надеюсь, что он вернется ко мне, – тараторила Хэт.