Тургенев и Виардо. Я все еще люблю…
Шрифт:
И еще стихотворение Фета спела она:
Облаком волнистымПыль встает вдали.Конный или пеший —He видать в пылиВижу, кто-то скачет,Ha лихом коне…Друг мой, друг далекий,Вспомни обо мне.Последние слова были полны такой еле сдерживаемой страстью, такой глубокой тоской, так звали к себе».
У этих отрывков разные авторы (второй записан по воспоминаниям революционера-народника Германа Лопатина). Разное время написания. «Консуэло» вышла в 1840-x, а Лопатин слушал Виардо в 1880-х на благотворительном концерте в пользу русской библиотеки в Париже. Общее одно – восхищение талантом актрисы, которая заставила публику забыть о ее внешности и покорить своим вдохновенным искусством.
Аврора как заботливая
Зато Аврора обратила внимание на другого поклонника Полины – Луи Виардо. Состоятелен, умен, прогрессивных взглядов, написал ряд политических статей. Знает не понаслышке быт людей искусства, знает цену таланту Полины, не будет пытаться посадить ее в золотую клетку, отобрать у публики. To, что он гораздо старше, ему – сорок, Полине – двадцать, не беда. Беда, что, по словам самой Жорж Санд, Виардо был «скучен, как ночной колпак». B герои романа не годился бы. Ho в женихи годится прекрасно.
Ход сватовства изобразил отвергнутый поклонник Альбер де Мюссе в 17 сатирических рисунках. Жорж Санд, с папиросой в зубах, уговаривает господ Гарсиа и Полину, Виардо взволнованно следит за ходом переговоров и нос у него, как у Пиноккио, то удлиняется, то укорачивается в зависимости от того, насколько успешно идет дело.
Дело шло успешно: 16 апреля 1840 года Полина и Луи обвенчались. Медовый месяц провели в Италии: в Риме и Неаполе, где Полина познакомилась с Шарлем Гуно. Полина писала Авроре: «Как вы мне и обещали, я нашла в Луи возвышенный ум, глубокую душу и благородный характер».
B 1841 году у супругов Виардо родилась дочь Луиза-Полина, через 11 лет – Клоди, еще через 2 года – Марианна, в 1857 году – сын Поль.
После родов Полина вернулась на сцену в начале 1842 года. Из-за театральных интриг она не смогла выступать в Париже. Виардо тоже пришлось уйти со своего поста, он отдал все силы политической борьбе, основал газету «Независимое ревю». Тогда Полина уехала в Париж, где нашла по собственным словам «публику невежественную, но смышленую, но симпатичную, одним словом – народ». Осенью она снова вернулась в «Итальянский театр», но поток упреков со стороны театральных критиков продолжался. Готье, прямо не называя ее имя, писал о том, что публика «предпочитает дурнушку без грации и манер, обладающую какой-нибудь замогильной нотой вверху или внизу скалы звуков»… Эти нападки доставили много огорчений Полине и дали Жорж Санд богатый материал для «Консуэло».
Портрет певицы Полины Виардо Гарсия. Художник Карл Брюллов. 1844 г.
B конце концов Луи выступил с открытым письмом в защиту жены, в котором упрекал своих политических противников B том, что они «поражают женщину для того, чтобы поранить мужчину». Упреки справедливые: политические счеты не редко сводили в театре, но это не было отличительной особенностью Парижа. B этом Полина и Луи убедились в Вене, куда уехали весной 1843 года. Венцы хлопали Полине и шикали выступавшей вместе с нею в спектакле итальянской певице, итальянцы – наоборот. Впрочем, музыкальная Вена не могла не быть гостеприимной к талантливой певице, и Полина отдохнула там душой. Кроме того, она снова встретила в Вене Рубини, который только что вернулся из Петербурга, где его принимали так хорошо, что он уже составлял планы на новые гастроли. Разумеется, он был очень рад такой оказии и пригласил Полину той же осенью присоединиться к нему.
Первое выступление Полины Виардо на сцене петербургского Большого театра в сезон 1843/44 г. состоялось 22 октября 1843 г. в роли Розины в опере Дж. Россини «Севильский цирюльник». Следующие – 27 и 29 октября.
«Северная пчела» откликнулась восторженной рецензией. «Бесспорно, – писал автор, – с тех пор как существует в России театр, мы никогда не имели на сцене таких певцов, как Рубини и Тамбурини, и такой примадонны, как г-жа Виардо-Гарция…» Полину называли «волшебницей, очаровавшей нашу душу прелестью своего голоса и силою своего таланта», «нашим соловушкой», «нашей любимицей». Рецензент отмечал, что: «В пении ее мы находим и нежность Зонтаг, и искусство Каталашг, и пылкость Пасты, и единственную гарциевскую методу сестры ее, Малибран. У Виардо-Гарции все ноты грудные, от высочайшего сопрано до низкого контральто, впадающего в бас, все рулады чисты, как жемчуг… Пение г-жи Виардо-Гарция – истинно драматическое, и сколько мы можем судить по роли Розины, она столь же превосходная актриса, как и певица. Чувства в пении ее бездна, и каждая ее нота доходит до сердца… Г-жа Виардо-Гарция небольшого роста и сложена превосходно. B пламенных глазах ее отражается чувство
Поэт и переводчик H. В. Берг так описывал произведенное Полиной Виардо впечатление: «Сверх необыкновенного голоса и высокой драматической игры эта артистка обладала такими достоинствами, которые даются не многим: она была образованна, как самая высшая аристократка, обладающая большими средствами; говорила на многих языках и отличалась чрезвычайным изяществом приемов. B салонах и на сцене ей прощали все; никто не видел, что она далеко не красавица, худощава, сутула, что черты ее лица чересчур резки. Пройди она по улице тысячу раз мимо самого наблюдательного ловеласа – он бы ее не заметил. A в театре, когда она играла, стоном стонал весь партер; большего сумасшествования и восторгов, казалось, до сих пор не видано. B особенности действовала на зрителей необыкновенная страстность ее игры…
Известно высказывание Рубини, обращенное к ней после одного из спектаклей:
– He играй так страстно. Умрешь на сцене…»
Полина в письме к Жорж Санд так описывала свои выступления на петербургской сцене: «Вы знаете, что мой успех здесь так велик, как только вы могли бы желать для вашей Консуэло, – но чего вы не знаете, это – что он растет с каждым представлением и что я сама чувствую, какие успехи делаю каждый вечер… Когда я вышла на сцену в прошлый понедельник в «Цирюльнике», аплодисменты были так бурны и так продолжительны, что я несколько минут не могла начать. Я была поистине тронута столь теплым приемом. Я отблагодарила их во втором действии маленьким сюрпризом, от которого чуть не обрушился зал, – я им спела русскую народную песню – по-русски, разумеется. Никогда я не слышала такого шума» [4] .
4
Скорее всего, это был «Соловей» Алябьева.
B одном из этих спектаклей Тургенев впервые увидел Полину.
Бывшая на том же спектакле графиня Александра Толстая так описывает игру Виардо в письме к своему родственнику: «Увидеть более совершенное соединение изящества, естественности и наивности немыслимо. Впрочем, игра ее полностью соответствует характеру ее национальности – она испанка и по рождению, и по лукавству. Ee несколько резкие жесты не подошли бы, конечно, для Семирамиды, но великолепно подходят к упрямому и шаловливому характеру Розины. B дуэте записки она выказывает столько восхитительной тонкости, столько проказливости. Заметьте, дорогой дядя, что для того, чтоб покорить публику, ей недостает одного мощного средства – красоты, и одним только талантом она повергает всех к своим ногам. Я не могу с той же похвалой отозваться и о ее пении. Мне кажется, что она странным образом злоупотребляет невероятной подвижностью своего голоса. Отсюда – бесконечные украшения и прегрешения против хорошего вкуса, чего никогда не замечаешь у Росси. От них она [Виардо] не исправится, если долго пробудет в России, так как наша глупая публика аплодирует ей как раз в местах, где ей не хватает изящества и простоты. Диапазон ее голоса огромен, это неслыханные верхи и низы – все звучит чрезвычайно приятно, но и тут она стремится нарушить пределы того, чем одарила ее природа, и бросается на высокие ноты, которые ей уже не подвластны и оскорбляют слух. По правде говоря, это только случайности, но случайности, неприятно нарушающие удовольствие, которое получаешь от ее чистого и обработанного голоса. B сцене урока пения она угостила нас прелестным французским романсом, а затем дуэтом вместе с Рубини. B этой пьесе оба они были восхитительны. Я знала этот дуэт, так как сама его пела и смогла, таким образом, только лучше оценить прелесть их исполнения. Когда говорят о г-же Виардо-Гарсиа, нельзя забывать, что это еще не вполне развившийся талант – она очень молода и со временем, я уверена, в конце концов, почувствует, что великим артистом становятся не благодаря преувеличениям и фокусам».
A вот воспоминания самого Тургенева: «Шел «Севильский цирюльник», в котором Виардо исполняла партию Розины. Началась картина первого акта. «Комната в доме Бартоло. Входит Розина: небольшого роста, с довольно крупными чертами лица и большими, глубокими, горячими глазами. Пестрый испанский костюм, высокий андалузский гребень торчит на голове немного вкось. «Некрасива!» – повторил мой сосед сзади. «В самом деле», – подумал я.
Вдруг совершилось что-то необыкновенное! Раздались такие восхитительные бархатные ноты, каких, казалось, никто никогда не слыхивал… По зале мгновенно пробежала электрическая искра… B первую минуту – мертвая тишина, какое-то блаженное оцепенение… но молча прослушать до конца – нет, это было свыше сил! Порывистые «браво! браво!» прерывали певицу на каждом шагу, заглушали ее… Сдержанность, соблюдение театральных условий были невозможны; никто не владел собою. Восторг уже не мог вместиться в огромной массе людей, жадно ловивших каждый звук, каждое дыхание этой волшебницы, завладевшей так внезапно и всецело всеми чувствами и мыслями, воображением молодых и старых, пылких и холодных, музыкантов и профанов, мужчин и женщин… Да! это была волшебница! И уста ее были прелестны! Кто сказал «некрасива»? – Нелепость!