Турмс бессмертный
Шрифт:
— Турмс, — сказала она, — поклянись, что ты всего лишь человек.
— Клянусь богиней, что, как всякому человеку, мне знакомы голод и жажда, плотское влечение и скука, — ответил я. — Но кто я — этого я тебе не скажу, потому что и сам не знаю. А теперь ты поклянись, что не исчезнешь и не изменишь больше своего лица.
Она поклялась, а потом добавила:
— Иногда богиня и впрямь вселяется в меня, так что я сама себя не помню. Но чаще я знаю, что обманываю людей, которые считают, что видят богиню в моем образе. Турмс, мне порой кажется, что я не верю в богиню; мне хочется стать свободной и жить, как все. Но мир для меня ограничен этой горой в Эриксе, и источник богини станет однажды моей могилой.
Тут она наступила на свои одежды, лежащие на полу, и, тряхнув головой, вздохнула:
— Ох, Турмс, зря я наговорила тебе все это. Я должна собрать свою одежду и украшения богини и исчезнуть, чтобы ты верил, что я была только образом богини. Скажи, откуда у тебя такая власть над людьми, что я не сумела вовремя покинуть тебя?
Между тем меня поразила одна странная мысль, и, дотронувшись до ее руки, до ее спины и колен, я сказал:
— В моем последнем сне, если только это был сон, я очутился в спальне Кидиппы в Гимере. Я обнимал ее так, как обнимают женщину, и она не отвергала моих объятий. Я насытился ею, а потом она мне вдруг стала чужой, и я понял, что меня всего лишь опьянило плотское желание и что у меня с ней нет ничего общего. Но то, что было, было на самом деле. Кого же я тогда обнимал, если мое тело находилось тут, а не в Гимере?
Она взорвалась, негодуя:
— Оставь наконец в покое свою Кидиппу! Я и так о ней наслушалась больше, чем надо. Вдобавок, — не скрывала она злорадства, — эта невеста не про тебя. Ее отцу богиня уже напророчила, что к суженому ее повезет упряжка мулов, а впереди побежит заяц. Заяц — это знак Регия [27] , который господствует над проливом со стороны Италии, так же, как Занкла — со стороны Сицилии. Брак этот выгоден карфагенянам: если Регий породнится с их союзником, на водах пролива воцарится мир и греки не закроют его для других кораблей. Как видишь, богине из Эрикса есть дело и до политики. Еще и поэтому я иногда не могу в нее верить.
27
Регий — совр. Реджо-ди-Калабрия, порт на берегу Мессинского пролива, основан в 717 г. до н. э. как колония Халкиды.
Вообще говоря, — продолжала она, — храм в Эриксе сводит супругов на всем побережье Западного моря. Любовь любовью, а умудренные жизнью люди часто устраивают здесь при помощи жрецов браки по расчету. Не одного мужчину, не одну женщину вовремя явившееся знамение привело в Эрике, а тут они во сне увидели свою половину, о которой прежде и не подозревали. Ну, а непокорных богиня всегда обломает.
— А я? — вырвалось у меня. — Я тоже жертва чьих-то расчетов?
— Нет, Турмс, — прошептала она, приложив палец к губам. — Что-то, что сильнее меня, влечет меня к тебе, так что у меня дрожат колени и я не в силах поднять с пола свою одежду и украшения богини. Будущее страшит меня… Уж лучше бы я умерла!
— Я сам только что восстал из мертвых, Арсиноя, — сказал я. — Во рту у меня еще остался привкус меди после того, как я выплюнул обол, который кто-то положил мне на язык, чтобы мне было чем заплатить перевозчику. И у меня тоже такое чувство, будто с нами двоими что-то случится.
Она всмотрелась с тревогой в просвет неба, видневшийся сквозь отверстие в потолке.
— Заря занимается, — покачала она головой. — Как же коротка была эта ночь! Мне пора. И мы с тобой никогда больше не встретимся.
Но я не отпускал ее.
— Арсиноя, подожди, — попросил я. — Мы непременно должны встретиться. Скажи, как это устроить?
— Ты сам не знаешь, что говоришь, — ответила она. — Мало тебе того, что одна уже умерла, едва ты до нее дотронулся? Ты хочешь, чтобы я повторила ее судьбу?
Тут мы услышали шум птичьих крыльев: кто-то спугнул стаю голубей во дворе храма. В следующее мгновение через отверстие в потолке к нашим ногам плавно опустилось маленькое голубиное перышко. Я нагнулся и поднял его.
— Богиня ниспослала мне знак! — воскликнул я. — Она на нашей стороне! Даже если бы я до этого не верил в нее, то сейчас бы поверил. Это чудесное знамение.
И я вдруг весь задрожал, охваченный неизъяснимым волнением, ощущая, что в недрах моего существа скрыта лучшая часть меня самого, для которой нет неодолимых преград.
— Арсиноя, — сказал я, — ты создана для меня, а не для богини, а я — для тебя. Поэтому волей или неволей я должен был приехать в Эрике, чтобы мы встретились. И вот я здесь, свободный и полный силы. Если мы не увидимся днем — увидимся ночью: не знаю, где, не знаю, как, но увидимся, и ничто в мире не сможет этому помешать.
Я помог ей собрать одежду и украшения. Она погасила светильник и вышла через узкий проем в стене позади пустующего возвышения богини. Я же вытянулся на ложе, накрылся шерстяным плащом и, погладив вышитых на нем голубей, стал смотреть на светлеющее небо.
Солнце стояло уже высоко, когда пришел жрец и разбудил меня, коснувшись моего плеча.
4
Когда я возвращался через двор храма, голуби порхали у меня над головой. В доме я обнаружил следы вчерашней поминальной трапезы: лужи разлитого вина и черепки разбитых чаш и кувшинов. Убитый горем Микон все еще спал глубоким сном, и я не мог его добудиться. Танаквиль же была на ногах и безропотно отдала себя в распоряжение лекаря, который вставлял ей новые зубы. Из ее десен сочилась кровь, но она, взбадривая себя вином, просила врача не жалеть ее и крепче сжимать щипцы, подгоняя золотую пластинку. Тот восхищался ее стойкостью и нахваливал свою работу. Когда наконец челюсть встала на свое место, он смазал кровоточащие десны мазью из трав и получил плату за свой труд. Хотя мзда и так была немалой, лекарь, стараясь заработать еще, предложил Танаквиль средство для чистки зубов, притирания для лица, краску для ресниц и карфагенскую помаду.
Когда зубной врач ушел, я нетерпеливо схватил Танаквиль за руку и сказал:
— Поговорим, как взрослые люди. Тебе известны тайны богини из Эрикса, но и у меня есть сила, о которой ты даже не подозреваешь. Вспомни, что случилось с Аурой, когда я до нее дотронулся! Так ответь мне, кто та женщина, в чьем облике богиня является приходящим в храм?
Испуганно озираясь, Танаквиль зашептала:
— Говори тише, хоть я и не понимаю, о чем речь.
— Она человек из плоти и крови, — продолжал я. — Кстати о плоти, не забывай, у меня есть что рассказать о тебе Дориэю, чтобы он от тебя отвернулся, несмотря на твои новые зубы! Поэтому будь со мной пооткровеннее и сообщи мне все, что о ней знаешь.
Подумав, она объявила:
— Останемся друзьями, Турмс, и я помогу тебе, чем смогу.
— Помоги мне вновь встретиться с женщиной из храма, — попросил я. — С глазу на глаз. Как можно скорее, и лучше всего — днем.
— Но это запрещено, — сказала Танаквиль. — А кроме того, она же просто сосуд, который богиня, если захочет, наполняет своим вином. Мужчины приходят и уходят, а вино богини остается. Она только хорошо вышколенная рабыня богини.
— Все это неважно, — оборвал ее я. — Мне как раз и нужен пустой сосуд, чтобы я мог наполнить его своим собственным вином.