Турмс бессмертный
Шрифт:
Вот что мы узнали об Ионии. Впрочем, по правде говоря, меня мало интересовала судьба Милета, потому что еще до начала битвы у Лады я решил больше не участвовать в восстании. Жаль только, что с гибелью этого города навсегда исчезла свойственная лишь ему жизнь — жизнь, полная роскоши, утонченности и наслаждений. И все же после получения печального известия нам стало тревожно и неуютно, и мы с Дориэем опорожнили по кубку самого лучшего вина Танаквиль, однако волосы обрезать не стали, посчитав это излишним.
Самую верную оценку того, что произошло, мы услышали из уст Дионисия, поскольку он, поднаторев в искусстве преувеличения, как никто другой умел отделить правду от слухов, которых ходило великое множество.
— Афины все еще не покорены, — заявил он, — хотя многие и клянутся, что великий царь персов сам участвует в походе, чтобы отомстить афинянам за Сарды. Но на это понадобятся годы. Сперва персам придется укрепить свои владения на островах, да и поход на Грецию, за море, требует длительной подготовки. Люди говорят, и я верю, что великий царь приказал Своему дворцовому рабу время от времени шептать ему на ухо: «Господин, помни об Афинах!»
— Вот оно как обернулось… — вздохнул Дионисий, глядя на нас большими, с поволокой глазами. — После падения Милета Восточное море стало финикийским, а весь ионийский флот отошел к персам. Когда Греция будет покорена, незавоеванной останется лишь ее западная часть — та, что между Карфагеном и землями тирренов. Поэтому нам надо как можно скорее собираться в дорогу и мчаться на всех парусах в Массалию. Однако может статься, что мы, если боги даруют нам долгие годы жизни, увидим, как персы дотянутся своими жадными лапами и до Массалии.
Микон негодующе возразил:
— Ты преувеличиваешь, Дионисий! Насколько мне известно, еще никто не господствовал над миром — даже Египет или Вавилон. Я не верю, что Дарий, царь персов, сумеет покорить, например, скифов. [28]
Дориэй раздраженно ответил:
— Замолкни, лекарь, что ты знаешь о войне?! Скифов покорить нельзя, потому что они вместе со своим скотом кочуют с места на место. У них нет государства, и победа над ними не сулит славу победителю. Что же до желания завоевать весь мир, то оно мне очень даже понятно. И сейчас, по-моему, самое время попытаться осуществить его. Может, и правы те греки, которые поступили на службу к великому персидскому царю и стали именоваться «бессмертными». Однако моя судьба иная: мне суждено с оружием в руках добывать отцовское наследство.
28
Скифы — собирательное название племен, обитавших в Древности у Черного моря, на Дону, Днепре и Дунае. В VII и VI вв. до н. э. скифы уже имели прочные связи с греческими городами на берегах Понта. Скифская конница считалась грозной силой. В 514 г. до н. э. скифы отразили нашествие персов.
Он на мгновение умолк и, прикусив губу, мрачно уставился на Дионисия.
— Дионисий из Фокеи, — продолжал он, — я высоко ценю твои успехи в морских сражениях. Хитрее тебя, наверное, военачальника не сыскать. Я же рожден для войны на суше, и меня интересуют только сухопутные битвы. Недалеко уже то время, когда будет решаться судьба Греции. Так вот, спрашиваю я, а не должна ли Западная Греция, пока не поздно, хорошенько подготовиться к встрече с неприятелем и для начала захватить Сегесту и Эрике, уничтожив все карфагенские поселения на Сицилии?
Ответ Дионисия был достаточно миролюбивым:
— Дориэй, я понимаю тебя. Не ты первый, не ты последний — многие уже пытались сделать это. На полях Сегесты гниют кости жителей Фокеи. Во время путешествия и у тебя была возможность воздать почести духу твоего отца.
— А вообще-то, — добавил он, почесав голову, — незачем тратить время на пустую болтовню. Нам нужно побыстрее плыть в Массалию и основывать новую колонию в верхнем течении реки либо же — назло карфагенянам — на иберийском побережье.
Дориэй поднялся и, гремя доспехами, принялся расхаживать по пиршественном залу в доме Танаквиль. Наконец он остановился перед Дионисием и, глядя на него в упор, произнес:
— Последний раз спрашиваю тебя, Дионисий из Фокеи: ты окончательно решил плыть в Массалию, забрав с собой всех людей и прекратив борьбу за свободу?
Дионисий очень удивился и ответил вопросом на вопрос:
— Дориэй, нам подавали мало вина, неужели тебе хватило его, чтобы опьянеть? Или это я устал и потому не понимаю тебя?
Тут Дориэй не на шутку разозлился. Вскинув голову, он топнул ногой и возопил:
— Турмс и Микон — вы свидетели! Этот хвастун оскорбил мой дом и мою жену!
Поняв, что Дориэй ищет предлог для ссоры, Дионисий улыбнулся и добродушно спросил:
— Все еще дает знать о себе тот удар веслом по голове, что ты получил в битве у Лады? Чем я оскорбил твой дом, если, конечно, это твой дом, и твою жену, если Танаквиль и впрямь твоя жена?
— Нет, вы только послушайте, что он говорит! — возмутился Дориэй. — Да ведь он назвал мою жену потаскухой!
Дионисий, нахмурившись, встал:
— Так не годится, Дориэй. Объяснись — или же наш спор придется разрешать Криниппу.
Взор Дориэя блуждал, его душил гнев, когда он прошипел:
— Да, я живу в доме Танаквиль и сплю с ней, а ты обозвал ее потаскухой, потому что у нас не было свадьбы! И ты оскорбил мой дом, потому что заявил, будто тебе дали мало вина. Клянусь моим предком Гераклом, Дионисий, мне до смерти надоели твои намеки!
Обхватив голову руками, Дионисий посмотрел на меня и Микона и с болью в голосе спросил:
— Слушайте, что ему от меня нужно?
Мы с Миконом на всякий случай промолчали. Тем не менее Дориэй понял, что мы не одобряем его, и заговорил более миролюбиво:
— За то, что ты так оскорбил меня, я имею право снять со стены меч и убить тебя на месте, а потом еще и забрать твое имущество и твои корабли, ибо ты смертельно обидел мою жену. Но не такой я человек, Дионисий! Я вызываю тебя на поединок. Победитель получит и корабли, и людей.
— Погоди-ка, — поднял руку Дионисий. — По своей простоте я, верно, не понял тайного смысла твоих речей. Так, значит, ты хочешь, чтобы мы в поединке решили, кто из нас главнее? Что ж, я не против, но неужто ты и впрямь полагаешь, будто сумеешь привести корабли в Массалию?