Тушканчик в бигудях
Шрифт:
Я потратил полчаса на изучение алфавитного списка, нашел даже аллею Первой Маевки, но улицы Девятнадцатого Мая тут не оказалось. Может, атлас не полный? Или нужная мне улица находится в новом районе и получила название недавно?
Тяжело вздохнув, я посмотрел на часы. Уже поздно, пора бы и на боковую, завтра продолжу поиски Павла.
Внезапно в стекло постучали, я выглянул из машины и увидел взлохмаченного дядьку.
– Слышь, браток, – загудел он, – я с «КамАЗа» слез…
– И чем могу вам помочь? – осторожно спросил я.
– Вишь, моя машина стоит?
– Да, – кивнул я, оглядывая высящийся неподалеку огромный грязный грузовик.
–
– Хорошее дело, – похвалил я, не понимая, чего от меня хочет шофер.
– Оно так, только вашей Москвы я не знаю, с Украины приехал, первый день за рулем.
– Называйте улицу, – улыбнулся я, – подскажу, как проехать, а завтра купите себе атлас.
– Да не, – отмахнулся дядька, – у тебя презерватив есть?
– Нет, – удивленно ответил я, – зачем бы?
– Многие с собой возят на всякий случай.
– Извините, я не помогу вам в такой ситуации.
– Может, напальчник в аптечке завалялся?
Я прикусил нижнюю губу. Однако! Напальчник! Бедный мужик. С другой стороны, конечно, не в размере дело, главное – умение. И потом, грех смеяться над инвалидом.
– Знаете, у меня в аптечке только йод и бинты.
– Во невезуха! – воскликнул водитель. – Может, резиновые перчатки найдешь?
Ну и припекло парня! Мои губы начали волей-неволей растягиваться в улыбку.
– Вы съездите в аптеку, – посоветовал я, – их сейчас в Москве много, смотрите по сторонам, обязательно увидите вывеску с крестом. А уж там подберете, что надо!
Мужик с чувством выругался:
– Так не едет, зараза, убитый «КамАЗ», из трубки воздух сифонит, хотел резиной замотать. Ну ладно, прощай, пойду у таксиста спрошу, может, чего найдет.
Покачиваясь, коренастая фигура пошлепала к желтой машине, припаркованной на противоположной стороне улицы.
Я завел мотор. Иван Павлович, ты, однако, пакостник и шалун! Ну что за мысли всколыхнулись в голове? Бедный шофер всего лишь хотел реанимировать «КамАЗ»! Хотя водитель сам виноват. Нет бы объяснить ситуацию нормально. Людям свойственно иногда очень странно выражать свои желания, многие начисто лишены чувства языка. В давней молодости у меня был роман с медсестрой Асей Мерчуткиной. Очень хорошо помню, как она, смеясь, рассказывала о том, какие перлы ей приходится заносить в историю болезни под диктовку врачей. Ну, допустим: «Пациентка состоит в браке, живет с мужем, других жалоб нет», «несмотря на проведенное лечение, чувствует себя здоровой», «он ощущает онемение в одной из левых ног». Но это еще цветочки. Одна моя знакомая, Лена Яковенко, внезапно стала вдовой. У нее с мужем был общий счет в банке, поэтому после похорон она пришла в офис и попросила переоформить вклад уже лично на себя. Клерк молча просмотрел бумаги, потом поднял глаза и спросил:
– Кто из вас умер? Яковенко Петр или Яковенко Елена?
Когда Лена рассказала мне эту историю, я, честно говоря, вначале не поверил ей. Но потом понял: ситуация настолько анекдотическая, что подобную просто невозможно придумать.
Отчего-то после этих воспоминаний ко мне вернулось хорошее настроение, и я поехал домой. Надеюсь, сегодня удастся пораньше лечь спать.
Не успел я расслабиться под одеялом, как в мою комнату вошла Николетта и гаркнула:
– Ваня!!!
От неожиданности я вскочил и чуть не упал, потому что закружилась голова.
– Что случилось?
– Срочно отвези Николая, мы с ним тоже поедем.
– Куда? В больницу? Он заболел?
– Нет, на кладбище.
Я
– Боже? Все так плохо?
Маменька заговорщицки зашептала:
– Сегодня единственный день в году, когда собирают мандрагору!
– Кого?
– Специальный корень, ну такой, в виде человека, – забубнила Николетта, – лучшее средство оздоровления – настойка мандрагоры, всем, кроме тебя, известно, что она растет на кладбище, вырыть ее можно лишь этой ночью, пошли.
– Очень спать хочется, – попробовал я разжалобить маменьку, – отчего бы вам такси не нанять?
Глаза Николетты начали наполняться слезами.
– Вот оно как, – протянула она, – я могу стать совершенно здоровой, но ты не хочешь даже пальцем пошевелить ради матери!
Я встал. Видно, Николетте до дрожи хочется получить эту мандрагору, если она вместо того, чтобы, как всегда, заорать на меня, принялась плакать.
– Иди переодевайся, сейчас натяну брюки, и в путь.
– Я уже готова.
Я окинул маменьку взглядом.
– Извини, конечно, но на тебе пижама, белая.
– Нет, это мандра.
– Что?
– Специальное одеяние, чтобы выкапывать мандрагору, – речитативом замолола Николетта, – вот послушай. Этот корень живой, он прячется от людей, умеет перемещаться, за версту чует того, кто решил его выкопать! Не дается, кричит, плачет, словно маленький ребенок!
Я молча слушал поток глупостей. Сказать маменьке, что рыдающих от ужаса, убегающих кустарников не бывает? Отказаться ночью катить на кладбище, выгнать из квартиры Николая и Веру, от которых исходит безумие? Ей-богу, просто руки чешутся вышвырнуть парочку идиотов за порог, и я могу, в конце концов, совершить это, наплевав на воспитание. Но что мне потом устроит Николетта! Страшно подумать! Я способен избавиться от господ Пыжовых, они надоели мне до зубовного скрежета. Но куда деться от родной матери? Согласен, Николетта мой крест, но мудрый господь не дает никому большего испытания, чем то, которое человек способен вынести. Не получив вожделенную мандрагору, маменька сживет меня со свету. Не надо думать, что она вскоре забудет о произошедшем, память у Николетты слоновья. В особо злую минуту она способна припомнить большинство моих детских шалостей. Поэтому вставай, Иван Павлович!
– …и едут за ней в специальных белых костюмах, мандрах, – завершила рассказ Николетта, – ты тоже наденешь такой. Сейчас принесу!
Спустя полчаса, взяв с полочки ключи от машины, я окинул взглядом процессию. Николетта, Вера и Николай походили на привидения, все в белом, с бледными лицами и горящими глазами, впрочем, я и сам выглядел не лучше. Просто парад сумасшедших, сбежавших из поднадзорной палаты.
Глава 20
Слава богу, на улице было темно, а в окнах нашего дома не светились огни. Мне очень не хотелось, чтобы соседи увидели странную группу людей, садящуюся в мою машину.
Николай умостился было на заднем сиденье, но потом вдруг воскликнул:
– Какой номер у этого автомобиля?
– Не волнуйтесь, – успокоил я целителя, – никаких чертовых дюжин. Сто тридцать два.
– Ладно, – пробубнил Николай, – это ничего, хотя первые две цифры все же единица и тройка, ох, плохая примета!
Я молча сел за руль. Спокойно, Иван Павлович, Николай человек со сдвинутой психикой, бесполезно ждать от него адекватности.
– Стойте! – вдруг заорал мужик.
Я вздрогнул, слава богу, что не успел двинуться с места!