Твердая рука. Гамбусино
Шрифт:
Наконец все предвоенные обряды были закончены, и воины получили приказ держать наготове оружие, лошадей и провиант в ожидании приказа о выступлении, которого ждали с минуты на минуту.
Папагосским сашемам удалось поставить под свои тотемы тридцать тысяч воинов на превосходных конях; около четырех тысяч из них были вооружены огнестрельным оружием. Правда, индейцы, с редким искусством владеющие топором, копьем и луком, весьма посредственные стрелки из ружей: суеверный страх, который они питают к огнестрельному оружию, мешает им брать точный прицел. Однако есть немало индейцев, которым удается преодолеть этот страх. Из них вырабатываются отличные
Огненный Глаз, оставив за собой верховное командование, назначил трех командующих – Ястреба, Свистуна и Пекари. Твердой Руке было поручено командование отрядом особого назначения в составе двадцати пяти белых охотников. Он сам отбирал их из числа самых смелых и честных трапперов. Итак, все уже было готово к открытию военных действий. Индейцы ожидали только безлунных ночей, чтобы по своему обыкновению вторгнуться на территорию врага под покровом темноты.
Глава XXVI. БЛЕДНОЛИЦЫЕ
Возвращение Паредеса было по-разному воспринято в асиенде. Маркиз, конечно, обрадовался ему, хотя суммы, привезенной Паредесом, едва хватило для удовлетворения самых насущных нужд хозяйства, требовавшего все новых и новых вложений капитала.
Дон Руфино ничем не выдал своего удивления по поводу благополучного возвращения человека, гибель которого он так тщательно подготовил. Но его удивление уступило место тревоге, а затем и ужасу, когда он подсчитал время, затраченное доном Хосе на путешествие. В самом деле, на проезд в Эрмосильо и обратно, по самым скромным подсчетам, требовалось девять суток, между тем как отсутствие управителя продолжалось всего пять дней. Ясно, что Паредес не ездил в Эрмосильо, но вместе с тем он получил по векселям. Что бы это могло значить? За всем этим, несомненно, скрывалась какая-то тайна. Дон Руфино, сгоравший от нетерпения пролить на нее свет, находился в затруднительном положении. Дело в том, что ему нельзя было расспрашивать Паредеса. Ведь в глазах всех сенатор якобы ничего не знал о цели его поездки. Кроме того, дон Руфино отлично понимал, что Паредес все равно не ответит ему, а, пожалуй, еще и зло подшутит над ним.
Бравый управитель не знал, что дон Руфино и есть глава заговора, который чуть было не погубил его. Он вообще не имел никаких видимых оснований сомневаться в порядочности сенатора. Тем не менее безошибочным чутьем, которое свойственно честным и порядочным натурам, Паредес с первого же взгляда угадал в сенаторе волка в овечьей шкуре, почувствовал к нему непреодолимое, почти инстинктивное отвращение, скрывать которое не считал даже нужным. Не имея возможности добиться чего-нибудь от Паредеса, дон Руфино не переставал искать ключ к разгадке этой таинственной истории. Он знал, что в Соноре, как, впрочем, в любом другом штате Мексики, не так просто встретить человека, способного из одной любви к ближнему учесть такие крупные векселя. Это мог сделать только очень богатый человек, преисполненный к тому же желанием оказать услугу маркизу. Но сколько ни ломал себе голову дон Руфино, сколько ни перебирал в памяти всех владетелей асиенд, живущих на протяжении пятидесяти лье в окружности, он не видел среди них такого человека. В конце концов сенатор пришел к выводу, что тот, кто учел эти векселя, знал о готовящемся покушении на управителя. Но кто?
«Неужели
– Правду говорят краснокожие, – бормотал он про себя, – что в прерии деревья имеют уши, а листья – глаза. Теперь я вспоминаю, что мой разговор с этим плутом происходил возле густого кустарника; может быть, в нем скрывался соглядатай? Отныне я буду сговариваться о делах не иначе как на оголенных холмах! Впрочем, как знать… может быть, и там меня будут подслушивать из какой-нибудь норы! Размышления сенатора прервал подошедший дон Руис.
– Сеньор дон Руфино, – произнес он после взаимного обмена учтивостями, – не угодно ли вам пройти со мной в гостиную? Дело в том, что наш управитель, находившийся, как вам известно, несколько дней в отсутствии, привез довольно важные известия, которыми мой отец хотел бы поделиться с вами.
Сенатор, невольно вздрогнув, испытующе посмотрел на дона Руиса, но не прочел никакой задней мысли на открытом лице юноши.
– Что случилось, дорогой дон Руис? – заискивающим голосом произнес дон Руфино. – Неприятности?
– Да, но у меня только самые смутные сведения о них. Пожалуйте, если вам угодно, со мной в гостиную, и там вы все узнаете.
– Я весь к вашим услугам, дон Руис, – сказал сенатор и последовал за молодым человеком в гостиную, где уже находились маркиз, донья Марианна и дон Хосе.
– Что случилось, мой дорогой маркиз? – спросил сенатор. – Признаюсь, дон Руис нагнал на меня страху.
– Это не пустые страхи, кабальеро, сейчас вы сами убедитесь. Но прошу вас, присядьте… Итак, – обратился он к управителю, – эти сведения вы получили из вполне достоверных источников?
– Я готов поручиться, ми амо, что все это правда чистой воды. Папагосы объединились с черт его знает какими еще племенами индейцев, и мы должны с часу на час ожидать их нападения.
– Вот так чертовщина! – весело воскликнул сенатор.
– Это гораздо более серьезно, чем вы думаете! – резко ответил Паредес. – На этот раз индейцы полны решимости окончательно водвориться в Соноре, изгнав оттуда белых.
– Только и всего? – продолжал посмеиваться сенатор.
– Ну что ж. Для них, видно, это пара пустяков!
– Вы можете смеяться сколько угодно, но факт остается фактом.
– Да я и не думаю смеяться, друг мой: я только не предполагаю, чтобы индейцы могли решиться на такое безумное предприятие.
– Во-первых, сеньор, я не ваш друг! – оборвал его управитель. – А во-вторых, вы, вероятно, изменили бы свое мнение об индейцах, доведись вам увидеть их в бою.
– Я никогда еще не видел индейцев бравое и, Бог даст, никогда не увижу их. Но вместе с тем я сильно подозреваю, что жители этого края рисуют себе их несравненно более страшными, чем они есть на самом деле.
– Напрасно вы так думаете, – вмешался маркиз. – Поживете еще немного с нами и сами поймете, как вы глубоко ошибаетесь.