Тверской баскак. Том Четвертый
Шрифт:
«Единственный минус, — мрачно выругался я, глядя на теряющие ход корабли Хансена, — что влезть в это дерьмо куда проще, чем из него выбраться!»
В идеале после залпов громобоев датчанину следовало бы воспользоваться сумятицей врага и, сменив курс, уходить вслед вырвавшемуся из западни каравану, но… Эрик слишком увлекся атакой и запоздал с маневром. Теперь его корабли так глубоко вошли в строй врага, что им оттуда уже никак не вывернуться, а отошедшие от первого шока степные грабители уже начали приходить в себя и вновь полезли в атаку.
Прогремел
Памятуя о страшной силе неведомого оружия, степняки еще опасались лезть вперед всем скопом, но с каждой секундой их решимость добраться до добычи все росла и росла. А хуже всего в этой ситуации было то, что это неподвижное скопление начало прибивать течением к берегу, грозя превратить невыгодное степным разбойникам речное сражение в привычную им рукопашную резню на суше.
— Твою ж мать, Эрик! — Я рубанул рукой воздух от бессилия.
Мой взгляд в поиске решения прошелся по линии вырвавшегося из засады каравана. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, корабли замедлили ход и, двигаясь в прежнем порядке, ожидали моего указания. Все, кроме трех головных под командованием Соболя. Эти развернулись в обратную сторону и, набирая ход, спешили на помощь своим товарищам.
— Куда?! — Не сдержавшись, ору во всю силу своих легких. — Ванька, назад!
Катамараны один за другим, посверкивая ритмичными взмахами красных лопастей, проходят мимо меня, и я вижу не только лицо Соболя, но и то как старательно он делает вид, что не слышит моего приказа.
«Ну, Ванька! — Сорвав криком горло, я зло шиплю про себя. — Ежели выживешь, я сам тебя придушу, своими собственными руками!»
Со всех бортов гребцы и все прочие, не отрываясь, следят за расходящимися на встречном курсе кораблями, и я чувствую всеобщую решимость последовать их примеру. Ванькин порыв так заразителен, что мне самому хочется грохнуть шапкой о палубу и с криком «эх, была-не-была» бросится в схватку. Хочется, но я знаю, что не могу себе этого позволить.
«Успокойся и подумай! — Стиснув зубы, рычу я на самого себя. — На тебе здесь все держится! Ты не можешь, как лихой атаман, броситься в безбашенную атаку, поставив судьбу всей страны на одну ставку!»
Мой взгляд еще раз оценивает картину боя. Видит сцепившиеся катамараны датчанина и арбалетчиков на их палубах. Те яростно отстреливаются от наседающих степняков, не давая тем навалится врукопашную.
'Ну вот и разумное решение! — Оскалившись в довольной усмешке, я командую шкиперу.
— Сигнал на мачту «делай как я»!
Услышав команду, сигнальщик бросается к мачте и поднимает один за другим три красных треугольных флага, а я уже кричу шкиперу.
— Лево на борт и навались, ребята!
Это я
Бросаю взгляд назад и вижу, как на мачтах кораблей один за другим появляются красные треугольники, репетуя полученному сигналу. Они вслед за мной закладывают тот же вираж и, наращивая темп, встают строго в кильватерную струю моего судна.
Впереди, дав залп из громобоев, Ванька вклинился в порядок степняков, но те уже попривыкли к грохоту выстрелов, и того хаоса, какой навели корабли датчанина, нет и в помине. Лодки и прочие плавсредства грабителей мгновенно облепили еще три корабля, и схватка почти сразу же закипела на палубах катамаранов.
«Смел, горяч, но дурак! — В сердцах крою Ваньку и его атаку. — И чего ты добился?!»
Действительно, теперь вместо одного очага сопротивления, появился второй, но общую картину боя это не изменило. Подавляющее численное преимущество ордынцев и невозможность разорвать дистанцию изначально сделали ситуацию для моих полковников обреченной на поражение. Вопрос был только во времени.
«Нет! — Мотаю я головой. — Как говаривал вождь мирового пролетариата, мы пойдем другим путем!»
Дистанция до противника сокращается, но я командую шкиперу держаться стороной и прохожу выше по течению буквально в десяти шагах от кипящей схватки. Степняки сейчас так заняты захватом семи сопротивляющихся кораблей, что не обращают внимания на мои маневры и думают, что караван просто мечется в панике.
У меня сейчас осталось шестнадцать судов, и выждав, когда восьмой окажется прямо напротив идущего боя, приказываю гребцам «табань». Вслед за головным катамараном все идущие следом исполняют этот маневр, и весь караван застывает на месте посредине реки, почти симметрично распределившись вдоль идущей битвы.
Суда Эрика и Соболя уже практически прижало течением к восточному берегу, и вся схватка идет там, тогда как большая часть реки свободна. Этим моментом я и пользуюсь. Приказываю оставить на веслах лишь четырех гребцов, а остальным стрелкам выстроиться в две шеренги на грузовой палубе.
Четверки гребцов достаточно чтобы держать судно в позиции, и над водой звучит команда: «Арбалеты к бою!»
Бойцы четко исполняют привычную до автоматизма процедуру, и на счет ровно через семьдесят две секунды первая шеренга уже готова к выстрелу.
Бросаю взгляд на остальные корабли. Суда стоят почти вплотную друг к другу, и даже не слыша команды шкипера, все видят и повторяют все действия вслед за мной.
Еще минута, и вся линия катамаранов готова к стрельбе. Надрывая горло, ору что есть мочи.
— Зааалпом, пли!
Выпустив тучу стрел, первая шеренга опустилась на колено, и вторая вскинула заряженные арбалеты.
— Огонь! — Ору я охрипшим голосом и вслед за мной несется по каравану.
— Огонь! Огонь! Огонь…!