Тверской баскак. Том Четвертый
Шрифт:
— Да как ты смеешь, князек худородный, пасть свою лживую открывать на Великого князя Смоленского?!
— Что?! — Тут же взвился Всеволод Ярополкович. — Да ты-то кто сам, чтобы мне указывать?! Из какой крысиной норы тебя самого-то вытащили?!
Загрохотав стульями, Мстислав Хмурый бросился на обидчика, но на его пути тут же выросла мощная фигура бывшего Брянского, а ныне Великого князя Черниговского Романа.
— Охолонь! Негоже нам тут мордобой чинить, чай не смерды какие!
«Достойные слова!» — Иронично поддерживаю Романа Старого и бросаю требовательный взгляд на председателя, мол разберись,
Видя, что от председателя толку не будет, поднимаюсь сам. Нахмурив брови, повышаю голос.
— Прекратите, господа! Здесь ведь не базар, а палата князей Союза городов русских. — Тишина наступает почти мгновенно, и я продолжаю.
— По-нашему уложению, два голоса имеют только председатель палаты и консул Союза, все остальные по одному независимо от срока пребывания. Ежели кто-то хочет это изменить, то порядок известный. Представь свое предложение, и палата проголосует!
Вот теперь я вцепляюсь взглядом в Глеба Смоленского.
— Или ты не согласен, князь?! — Не давая ему вставить слова, повышаю голос и поворачиваюсь к Мстиславу Хмурому. — Или кто-то здесь думает, что ему закон не писан?!
Возразить мне никто не решается, и я также жестко обращаюсь к председательствующему Ярославу.
— Предлагаю, князя Мстислава Торопецкого лишить слова до конца сегодняшнего заседания и оштрафовать на сто пятьдесят рублей серебром.
У Торопецкого князя отвисла челюсть — полгривны для него существенная потеря. В палате повисла гнетущая тишина, и все взоры устремились на Ярослава. Что хотелось сказать Тверскому князю, я некогда не узнаю, но на открытую конфронтацию со мной он не решился.
— Согласен! — Еле слышно произнес он и уже торжественно во весь голос объявил. — Торопецкий князь Мстислав Изяславич за неподобающее поведение до конца заседания лишается слова и наказывается штрафом в полгривны серебром.
После этого я спокойно опустился в свое кресло, и заседание потекло в обычном русле. Эта эмоциональная схватка напомнила мне другой суд — тот, что случился под стенами Чернигова. Тогда в шатре ханского посланника Темулгена решался вопрос, кто имеет большие права на Черниговский стол.
В торце обширной юрты сидел сам нойон Темулген, рядом с ним два битигчи, тщательно записывающие за ним каждое слово. Справа от него мрачно настроенный Александр Ярославич, князь Киевский, с братом Даниилом, ныне князем Вышгородским. Слева князь Черниговский Всеволод Ярополскович и я.
Подъезжали к шатру одновременно, и пока телохранители нойона принимали коней и отбирали у нас оружие, мы вынуждено все вместе толклись у входа. Задрав головы, князья старательно делали вид, что не замечают друг друга, и лишь Александр, наградив меня испепеляющим взглядом, прошипел.
—
Я же тогда лишь смиренно улыбнулся ему в ответ.
— На все воля божья, князь!
Потом был суд, и ханский посланник выслушал обе стороны. Александр чувствовал себя уверенно, ведь всем было ясно — это заседание так, для проформы, а решение уже принято. Сартак уже все решил и послал нойона лишь для придания легитимизации и законности своего решения. Монголы чтят свои законы и требуют, чтобы подвластные народы исполняли свои. Особенно все, что касается престолонаследия, ведь на этом держится вся власть самих чингизидов. Только прямой потомок Чингиза и Борте имеет право на трон, и любое нарушение этого правила немыслимо. Этот же принцип законности и преемственности власти они проецируют и на всю империю, понимая, что любой прецендент, даже в далекой провинции, опасен, как та маленькая песчинка, что начинает страшную бурю.
За старшего брата говорил Даниил, он долго и занудливо описывал почти всю генеалогию ветвей Рюриковичей и в конце концов вывел, что Александр ныне старший в роду. Из этого он повел к тому, что хоть предки Александра никогда и не владели Черниговом, все равно у него больше прав чем у Всеволода, отпрыска боковой ветви Ольговичей, которая уже давно потеряла все права на Черниговской стол.
Темулген с завидным спокойствием выслушал эту длиннющую речь и, ничего не сказав, повернулся к Всеволоду, мол что ты скажешь.
За князя говорить начал я и сразу же согласился с доводами противоположной стороны, чем немало удивил всех присутствующих. Затем я озвучил главный постулат Русской правды о том, что старший в роду имеет право занять Великокняжеский стол, только если не имеется прямых наследников и прервана наследственная ветвь.
Поймав на себе удивленно-настороженный взгляд Александра, я с удовольствием выложил свои козырь.
— Князь Всеволод понимает неправомочность своей власти в Чернигове и потому добровольно передает власть в Чернигове законному наследнику.
Узкие брови монгола поползли вверх, демонстрируя непонимание о ком идет речь, и тогда я испросил у него позволения привести младшего сына Михаила Всеволодовича Черниговского.
— О благородный и справедливый судья! — Произнес я уже на родном наречии Темулгена. — Он ждет у стен шатра твоего милостивого позволения войти.
Монгольского нойона аж перекосило, такого поворота он явно не ожидал. Лишать законного наследника права на отцовский стол…! Таких полномочий у него не было, тем более что Всеволод сам «великодушно» отказывался от своего титула.
Уже по виду монгольского нойона было понятно, что ожидаемого решения он уже не вынесет, и Чернигова Александру не видать, как своих ушей. Все что смог Темулген для него сделать, это обязать Романа Михайловича предстать перед более высоким судом самого хана для подтверждения ярлыка на княжение.
Александр был в бешенстве, и если бы не гарантированная монголами неприкосновенность всем участникам переговоров, он бы зарубил меня прямо там. К счастью, оружие у нас отобрали, да и у старшего Ярославича хватило понимания, чем это для него может закончиться.