Тверской гость
Шрифт:
На третий день пути они наткнулись еще на одну сожженную деревеньку. Разрушенные, брошенные хижины глядели отчужденно.
Заглядывая в жилища, путники обнаружили лишь побитую посуду, убогую утварь да в одном из строений нашли написанную непонятными знаками книгу, валявшуюся в темном углу на земле.
Никитин взял книгу с собой, хотя Хасан не советовал.
– Возможно, это индусские веды или пураны, - сказал он, - тогда нести книгу опасно. Брамины мстят тем, кто пытается проникнуть в их учение.
– Если ты устал, я понесу книги сам!
– резко ответил Афанасий.
Хасан смолчал.
Лишь на пятые сутки пути они наткнулись на убогую, окруженную с трех сторон джунглями деревушку. Здесь они несколько дней отдыхали, прежде чем решились продолжать путь. Оба слишком устали, оба боялись встречи с каким-нибудь отставшим отрядом,
В деревне им удалось раздобыть двух старых волов и плохонькую тележку, но они были рады и этому. Все-таки не надо бить ноги! Населявшие деревню индусы отнеслись к пришельцам дружелюбно. Приветливость Никитина, знание им обычаев подкупало простодушных людей. Они рады были помочь путникам. Война их словно и не касалась. Отдохнув, Никитин и Хасан стали пробираться дальше.
Две недели с замирающим сердцем тащились они через горы, потом землей Райчора до Кулури - города оружейников и камнерезов. Но их никто не останавливал и ни о чем их не спрашивал. А в Кулури Афанасия опять свалила малярия, и ему пришлось проваляться здесь два месяца с лишним.
Когда ему стало получше, в Кулури пришли первые известия о сражениях под Виджаянагаром. Армии Махмуда Гавана прочно застряли там. Возвращавшиеся купцы проклинали кафиров и оправдывали малик-ат-туджара: город окружен семью стенами, все поле перед ним в каменных столбах, мешающих развернуть слонов и конницу: с одной стороны города - обрывистый берег Тунгабадры, с другой джунгли.
Купцы говорили о стычках, приступах, штурмах. Передавали, что Махмуд Гаван решил взять город во что бы то ни стало.
Пользуясь случаем, Никитин отдал местным камнерезам несколько необработанных алмазов, взятых в Голконде, просил отшлифовать.
Исподволь приглядывался к работе мастеров, сам приобрел инструмент для резьбы. Пригодится!
– Куда ты пойдешь теперь?
– спросил как-то Хасан.
– В Коттур. Надо вызнать путь к Сите, - ответил Никитин.
– А ты?
– Я буду с тобой до конца... Но ведь опять дожди. Надо опять ждать.
– Что ж, подождем!
И, терпеливо переждав дожди, Афанасий опять тронулся в путь, но теперь на восток. Это были его последние индийские дороги.
Они пробирались по скудной, малоплодородной, истощенной земле. Земледельцы возились в огородах вокруг аккуратных маленьких грядочек с тыквами, перцем, горохом, морковью.
Афанасий думал: "Здесь шла пешком Сита. Может быть, она сидела возле вот этого холмика, пила у этого колодца..."
– Где-то наш Рангу?
– иногда со вздохом вспоминал он.
– Встретимся ли? А, Хасан?
– Может быть!
– отвечал Хасан.
Но они больше не встретились.
Узнав об участи Джанки, Рангу ушел из родных мест и увел с собой двух юношей. Они пошли в Виджаянагар. Ему удалось пробраться сквозь мусульманские заслоны и проникнуть в город, где махараджа ждал нашествия Махмуда Гавана.
В городе оставались целы лишь каменные храмы и дворцы. Все другие постройки были недавно по обычаю сожжены перед выступлением навстречу неприятелю. Это делалось для того, чтобы все население шло за своим повелителем.
Теперь жители ютились где придется: в хижинах, в жалких шатрах.
В городе были тысячи таких же, как Рангу и его товарищи, молодых и сильных индусов.
Из них создали мелкие отряды, поставив во главе наемных воинов-мусульман. Вооружили индусов лишь короткими пиками и ножами. Наемники щеголяли мечами, луками, щитами, саблями. Они насмехались над новоиспеченными воинами. Кормили индусов-крестьян тоже плохо, не то что этих чужаков.
И все же можно было воевать! Так они дождались неприятеля.
Рангу ясно видел ровное поле перед стенами города, на которое они вышли под покровом утреннего тумана. Слышались топот тысяч ног, поступь слонов, дробный ход конницы.
Индусов поставили между отрядами наемной пехоты, впереди всех. Где-то за спинами расходились по местам другие войска.
Рангу смотрел вперед, на лагерь противника. Там тоже строились. Взошедшее солнце слепило, но видно было, как растекается вражеская конница, как колышутся серые туши слонов.
Потом запели трубы, забухали барабаны, и войска султана двинулись вперед.
Прямо на отряд Рангу легко шли стрелки из луков, в промежутках между их отрядами грозными колоннами приближались слоны.
Стрелы полетели издалека. Они сыпались и сыпались, сражая беззащитных, и Рангу невольно пригибался при их свисте.
Это было страшно и глупо: стоять и ждать, пока тебя убьют. И Рангу не выдержал. Он поступил разумно: бросился вперед, чтобы дать работу копью и ножу. За ним рванулись другие индусы. Им удалось сойтись со стрелками, и с этой минуты Рангу уже ничего не видел и не слышал, кроме ближайших друзей и врагов.
Рангу не увидел, как при первом же могучем ударе слонов султанской армии дрогнули ряды наемных войск раджи - этой его надежды, совсем не собиравшихся жертвовать своими жизнями.
Он не увидел, как спешно стала втягиваться в ворота конница раджи, как повернули погонщики слонов, побежала в город наемная пехота.
Рангу дрался. Он разил копьем, пока оно не застряло в чьем-то щите, бил ножом. Он мстил. Он был воином. Но бой кончился за каких-нибудь полчаса. Сопротивлялись лишь отдельные отряды.