Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 2
Шрифт:
А в это же время младший брат Бенжамина Хорна Джерри расхаживал по кабинету управляющей «Одноглазым валетом» Черной Розы.
На нем был длинный кожаный плащ, очень похожий на одежду гестаповского офицера. Джерри был невысокого роста, этот Джерри, и как все маленькие люди имел о себе очень преувеличенное мнение.
Блэкки сидела за столом, откинувшись на спинку глубокого кресла. Ее глаза подергивала пелена наркотического опьянения. Она улыбалась, изредка прикасаясь руками к своей груди, шее, проводя указательным пальцем по нижней губе. Время от времени она беспричинно принималась хохотать, но через мгновение
Блэкки от резкого и развязного вопроса вздрогнула. Пелена как бы сползла с ее глаз. Она широко улыбнулась, показав ряд белых аккуратных зубов. — Он там, — женщина вяло махнула рукой в неопределенном направлении. — Где там? — Ну там… — Блэкки повторила движение руки, но показала более определенно, — там, где он и должен быть, в новой цветочной комнате.
Ее улыбка из приторной сделалась злой и недовольной. — Джерри, послушай…— Ну что, говори быстрей, а то ты тянешь слова как нитку. — Послушай, мне кажется, Хорн что-то от меня скрывает.
От этих слов Джерри подпрыгнул, как будто его ошпарили кипятком. Он бросился к огромному столу, перевалился через него и, глядя прямо в глаза женщине, крикнул:— Ты о чем это, Блэкки, кто скрывает?
Черная Роза буквально вжалась в спинку кресла и испуганно схватилась рукой за сердце, как будто оно вот-вот могло остановиться. — Джерри, Джерри, я прошу тебя, — уже совсем другим голосом прошептала Блэкки, — прошу тебя, ты видишь, как мне плохо? — Да? Тебе плохо? — Джерри развязно уселся в кресло напротив большого стола и испытующе посмотрел в глаза женщине. — Тебе плохо? — Джерри, помоги, ты же видишь! — шептала женщина.
Джерри сразу сообразил, что Блэкки требует от него свою очередную дозу наркотика.
Они уже давно вместе с Бенжамином рассчитывались с ней преимущественно наркотиками. Но чтобы позлить и помучить женщину, он развернул торшер, подвинул его к себе и направил прямо в лицо Блэкки яркий желтый свет. Женщина испуганно и недовольно поморщилась и заморгала темными глазами.
Джерри в это мгновение был действительно очень похож на гестаповского офицера, издевающегося над своей жертвой. Его кожаный плащ похрустывал и скрипел. И прическа Джерри тоже была явно скопирована с образцов мужской красоты времен третьего рейха. — Блэкки, — резко выговаривая каждый звук, начал Джерри, — раньше ты была такой красивой и обворожительной женщиной… — Да, — согласная на все шептала женщина. — Ты была такой обворожительной женщиной, что просто пальчики оближешь.
Джерри запустил руку в глубокий карман и вытащил маленький целлофановый пакетик с белым порошком. Он повертел упаковку перед своими глазами. В них появился хищный и одновременно маслянистый блеск.
Блэкки напряглась. Казалось, еще мгновение и она как кошка бросится на мужчину, вернее, даже не на него, а на то, что он держит в руках, на этот маленький шелестящий пакетик. Она следила глазами за движением пальцев Джерри, как следят за движением молоточка психиатра, когда он водит им перед глазами пациента. Казалось, женщину парализовал вид этого белого вещества в целлофановой упаковке. — Ах. Блэкки! Ах, Блэкки! — шептал Джерри, не отдавая наркотик женщине.
Он подносил его ко рту, нюхал, вертел пальцами. Наконец, видимо, ему надоела эта игра в кошки и мышки. Он поцеловал пакет, взглянул на женщину и бросил наркотик на стол.
Блэкки вздрогнула, готовая кинуться как голодная кошка на кусок мяса, но сдержала себя. Видимо, в ней еще оставалась капля женской гордости и достоинства.
Джерри, заскрипев кожаным плащом, поднялся со стула и вразвалочку, лениво двинулся к двери.
Блэкки глядя на этого маленького низкорослого ублюдка прошептала:— Мерзавец ты! Ну и мерзавец!
А Джерри у самой двери остановился, повернулся к женщине и подмигнул ей левым глазом.
Едва за ним закрылась дверь и щелкнул замочек, Блэкки схватила упаковку героина, выдвинула шуфлядку своего письменного стола и буквально вырвала оттуда трясущимися руками резиновый жгут для перетягивания руки.
Когда Бенжамин Хорн отдернул тяжелые шторы полога, он увидел, что девушка спряталась от него под блестящее шелковое одеяло, из-под которого торчали только красивые чуть полноватые ноги в белых чулках. Бенжамин Хорн самодовольно вздохнул:— Вот и хорошо. Вот и правильно ты решила, моя маленькая лисичка. А теперь давай выбирайся из своего укрытия, из своего домика. — Нет! Нет! Уходите! Уходите! Я не готова, — послышался из-под одеяла сдавленный девичий голосок. — Уходите! Уходите! Я вас очень прошу. Я волнуюсь. — Не волнуйся, моя маленькая. Все будет просто очень хорошо.
Бенжамин Хорн снова затянулся сигарой, вновь приподнял край одеяла и выдохнул туда дым. — Что вы делаете? Что вы делаете? Вы меня отравите, и я умру! — Не умрешь, тебе будет просто очень хорошо. Тебе будет сказочно хорошо!
Бенжамин Хорн прищелкнул языком, разглядывая девичьи ноги. — Что такое? — недовольно отозвался Хорн, — что такое, Джерри? — У нас проблемы. — У меня тоже проблема, — уже другим голосом, поигрывая красной атласной лентой, украшавшей маску кошки, ответил Бенжамин. — Что там у вас за проблемы? Вот у меня очень сладкая и приятная проблема, которую я никак не могу разрешить, — Бенжамин Хорн все ближе и ближе на коленях подползал к своей дочери. — Бенжамин, да ты что, с ума сошел! Я же говорю, что у нас очень сложные проблемы, — нервно кричал Джерри колотя кулаками в дверь.
Бенжамин Хори недовольно слез с кровати. — А ты, малышка, молодец, умеешь заинтриговать мужчину. А в нашем деле — это уже почти половина успеха. Может быть, даже больше, — он все так же затягивался сигарой и одергивал полы пиджака как бы пытаясь что-то прикрыть.
Одри, наблюдая за отцом сквозь прорези маски, привстала с кровати. Она прекрасно понимала, почему он одергивает полы своего элегантного отутюженного пиджака. И это ее даже немного забавляло. — Следующий раз мы сыграем эту же игру, но только по моим правилам, — уже остановившись у дверей проговорил Бенжамин Хорн. — Это будет сладкая игра, в которой выиграют все: ты, лисичка, и я — твой хозяин. Так сказать, охотник за дичью.
С его лица так и не сошла приторная липкая улыбка. Он вышел за дверь, щелкнул замок.
Но Одри еще долго не опускала маску, боясь, что отец вновь может вернуться в номер и вновь попытается овладеть своей дочерью. — Ну и мерзавец! Ну и сволочь! — сама себе шептала девушка. — Но зато теперь у меня есть против него очень мощное оружие. Я знаю о нем такое… что не дай бог. Если захочу это рассказать, и расскажу, тогда ему крышка…
И в это же время девушке хотелось плакать. Она почувствовала себя маленьким беспомощным ребенком, ребенком, которого обидел отец. Обидел очень сильно и незаслуженно.