Твое имя
Шрифт:
*** 16 ***
Она сидела и перебирала в голове сотни возможных вариантов. Никогда еще так остро Мара не чувствовала свою беспомощность и недостаток опыта. Все же обучение по книгам не сравнить с обучением в Академии, а талант не всегда выигрывает по сравнению со знаниями. Она что-то упускала, но не понимала что. Снова и снова она мысленно перелистывала страницы книг, которые читала в юности, но не могла вспомнить ничего похожего.
«В конце концов, я могу дать ему немного своей крови, — малодушно подумала она. — Много ли нужно такому
Но тут же зажмурилась, закрутила головой. Нет, Мара, нет. Остановись. Ее крови, потом крови Бьярна. А потом? К чему это их приведет?
Она вспомнила случай, с которым столкнулась в прошлом году. Вернее, она никогда не забывала его, а он только будто и ждал возможности вновь напомнить о себе. В городке, где они остановились прошлым летом, творилось неладное. Не так давно в нем начали пропадать люди. Сначала это посчитали случайностью. Ведь бесследно пропадали одинокие беспробудные пьяницы, и людям это казалось закономерным итогом их жизни. Их никогда не искали. Но потом исчез добропорядочный отец семейства, а за ним еще несколько людей подряд. Тогда уже забили тревогу. Наняли целую команду ищеек — тех, кто занимался расследованием, — и некромантов — тех, кто должен был уловить след, если в деле окажется замешана нечисть.
Мара и Бьярн работали над этим делом. Мара не могла сказать, что это целиком ее заслуга, но все же именно она первой зашла в дом той женщины. Обычной женщины. Трудолюбивой хозяйки и любящей матери, которая никак не могла смириться с тем, что ее единственный сын заболел и умер.
А потом поднялся уже шатуном. Но ведь это все еще был ее мальчик, ее ребенок. И если он ее не узнает, так только потому, что не оправился еще от болезни. Не узнает, кидается на стены и дико воет. Так это он просто кушать хочет. Надо его покормить.
И заботливая мать кормила свое дитятко, приводя в дом сначала тех мужчин, которых никто не хватится, а потом всех, кого смогла уговорить. Продлевая жизнь тому, кто давно был мертв.
Она кидалась под ноги Маре, когда та прорывалась в дом, умоляя ее не трогать сына. Однако Мара не могла поступить иначе.
Но теперь впервые смогла понять убийцу. Если ничего не поможет, если голод станет мучить Эрла все сильнее, как она сама поступит?
Мара застонала, прикусив губу. Нет, только не это. Только не это, молю тебя, Всеединый!
Бьярн услышал и вскочил на ноги, огляделся, не понимая, что происходит. Темноту сменили серые предрассветные сумерки.
— Ты почему не разбудила меня? — в голосе не столько удивление, сколько тревога. — Что, девочка? Что случилось? Нога болит?
Мара нашла в себе силы покачать головой. Он сел рядом, осторожно придвинулся. Мара видела, что он хочет дотронуться до нее, может быть, взять за плечи, развернуть к себе, заглянуть в глаза, но Бьярн, памятуя о недавней сцене, удержался.
— Мара… Ты можешь сказать мне все…
И Мара рассказала. Кто, если не Бьярн, должен знать? Он ничем не поможет, но даже от того, что ей есть с кем поделиться своими страхами, стало легче.
— Что же делать, Бьярн? Что же делать? — она повторила вопрос десятки раз, понимая, что это походит уже на какое-то безумие. Ответа все равно нет…
Бьярн действительно долго молчал, а потом медленно и основательно, как умел делать он один, принялся рассуждать вслух:
— Темная энергия проявилась только сейчас. Раньше ты ее не чувствовала, так?
— Да…
Мара вновь оглянулась на спящего Эрла. Она столько раз за сегодняшнюю ночь оборачивалась, надеясь, что случившееся окажется ошибкой. На самом деле ей даже смотреть на него было не нужно: Мара ни на секунду не переставала ощущать темную энергию, исходящую от мальчика.
— Голод Эрла тоже идет по нарастающей. Значит, раньше его что-то сдерживало. Но что?
Мара вскинула голову. Слова Бьярна вернули ей робкую надежду.
— Что? Я не знаю… Деревенская еда? Что-то другое в Выселенках? Или…
Мара зажмурилась — так усердно думала. Эрл остался жить чудом. Все думали, что он мертв, но он был жив. Или почти жив… Мох Вестяник, из которого изготовляют настойку Живисила, смог удержать его на грани жизни и смерти. Вдруг именно из-за него Эрл долгое время продолжал вести себя как обычный ребенок? А если так, то он снова поможет. Или нет… Но попробовать стоит.
— Настойка Живисила! — крикнула Мара. — Срочно нужно раздобыть!
+++
Эрл не понимал, зачем его разбудили в такую рань — вон, даже еще солнышко не проснулось. Очень бледная и серьезная Мара называла его зайчонком, но не улыбалась при этом. Бьярн тоже не улыбался, Эрл подумал было, что они сердятся на него из-за того, что он такой обжора. Но он ведь не специально. Он не виноват, что все время голоден. Эрл смутно помнил о каком-то странном ночном разговоре, но о чем Мара спрашивала и что он ей ответил — забыл. Кажется, снова говорили о еде.
— Я не стану сегодня просить пирожков! Честно-честно! — прошептал Эрл, чувствуя себя страшно виноватым.
Он увидел, что Мара и Бьярн переглянулись, и Мара отвернулась, сморщившись, будто собирается заплакать, но уже через секунду поглядела на него с улыбкой.
— Что ты, малыш. Можешь есть пирожки сколько хочешь!
И в доказательство своих слов протянула ему и пирожок, и оставшийся после вчерашнего ужина кусок сахара.
Бьярн поднял его на плечи и понес по дороге. Иногда деревья подходили совсем близко к Тракту, их ветви свешивались над головой Эрла, щекотали шею. Эрл срывал листья и ел их. Сначала жевал, а потом просто набивал ими рот и глотал. Почему-то ни пирожок, ни сахар не утолили голода. Он никогда не чувствовал себя таким голодным.
Эрл хотел срывать листья незаметно, но по острожным взглядам Мары понял: она все видит. Видит, но не ругает его, не делает замечаний. Это казалось неправильным и каким-то страшным…
Еще хуже было то, что Бьярн стал вдруг аппетитно пахнуть. Будто у него под кожей текла не кровь, а сладкий сок. Сладкий, вкусный сок… Эрл облизнулся и тут же закрыл ладонями рот. Что это с ним?
А Мара источала еще более вкусный запах. Иди сюда, Марунечка. Иди ко мне. Я тебя так люблю, что хочу укусить…