Твое сердце принадлежит мне
Шрифт:
– Я принесу стаканы.
Он разлил вино, прежде чем сесть за стол, они чокнулись, и нежные звуки, словно звон серебряного колокольчика, поплыли сквозь листву перечного дерева.
Они пригубили вино, поцеловались, сели, и Райан уже чувствовал, что ее компания ему так же приятна, как и раньше. Независимо от того, лгала ему Сэм или нет, он ее любил и знал, что будет любить и дальше, даже если существует другая Сэм, коварная стерва.
– Прошла целая неделя, – указала Саманта.
На этой неделе выяснилось, что у него больное сердце, в этот вечер ему стало
28
Намек на роман Р. С. Стивенсона «Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда».
Тени и свет заходящего солнца, похоже, не накладывались друг на друга, а переплетались, образуя полотно света и тени, знакомое и незнакомое, некую загадочную основу, на которой могло сформироваться их будущее.
– Как мы позволили целой неделе пройти мимо? – спросила Саманта.
– Роман продвигается успешно? – поинтересовался он.
– Вполне. Несколько дней подряд печатала, не разгибаясь. Как ты узнал?
Райан не собирался говорить ей, что захваченная романом, она меньше думала о предложении стать его женой, а когда не заморачивалась мыслями о замужестве, ее в большей степени тянуло на секс.
– Твои глаза сверкают, а голос звенит от радости.
– Может, причина в том, что ты здесь?
– Нет. Если бы ты радовалась моему приходу, то оделась бы в копченое мясо и сыр.
– Ладно, с книгой действительно все хорошо. Это трудно объяснить, текст и подтекст слились воедино, как я и представить себе не могла.
– Это возбуждает.
– Меня – да.
– А как дела с деепричастиями?
– Держу под контролем.
– Так же, как точки с запятой и местоимения?
– Не будь вино таким хорошим, я бы вылила его тебе на голову.
– Вот почему я всегда покупаю самое лучшее. Самозащита.
С лестницы донеслись быстро приближающиеся шаги.
Райан повернулся, чтобы увидеть ежик седых волос, по которому неделей раньше установил, что во дворе под лунным светом с Самантой беседовал Спенсер Баргхест.
Но теперь, при свете дня, понял, что ошибся. Мужчина телосложением напоминал Баргхеста, но был лет на десять моложе, чем доктор Смерть, да и лицом очень уж от него отличался, не походил на комика.
– Ох, – вырвалось у него, когда он увидел сидящую за столом парочку. Он остановился на ступеньку ниже балкона. – Извините. Не хотел мешать.
– Кевин, пожалуйста, составь нам компанию, – предложила Саманта. – Я принесу еще один стакан.
– Нет-нет, я на минутку. Тороплюсь в больницу.
Когда Райан поднялся из-за стола, Саманта спросила: «Вы знакомы?»
Райан ответил, что, к сожалению, нет, и Саманта тут же представила ему Кевина Спарлока, сына Мириам Спарлок, которой принадлежал дом и гараж. Она и сдавала Саманте квартиру над гаражом.
– Как твоя мама? – спросила Саманта.
– Лучше, – ответил Кевин. – Гораздо лучше.
Саманта повернулась к Райану:
– Неделей раньше у Мириам был очень сильный приступ стенокардии… Собственно, в прошлую пятницу.
– В ресторане, – пояснил Кевин. – «Скорая» увезла ее в больницу. Мама очень переживает, что такое произошло с ней в публичном месте. Считает, что опозорилась.
– Инфаркт? – спросил Райан.
– Слава богу, нет. Но у нее выявили сужение артерий.
– Критически опасное сужение, – уточнила Саманта. – Поэтому наутро ей сделали коронарное шунтирование.
– Ей понравились твои цветы, – улыбнулся Кевин. – Она очень любит каллы.
– Я уставлю ими ее спальню, когда она вернется домой.
После ухода Кевина Саманта рассказала несколько историй о Мириам, одну из которых Райан слышал прежде. Хозяйка отличалась эксцентричностью, но была доброй и милой женщиной.
Неделей раньше Райан решил, что застукал Саманту, когда та строила какие-то козни со Спенсером Баргхестом. Теперь же не вызывало сомнений, что в ту ночь она получила известие о госпитализации Мириам.
Увидев свет в ее квартире, Кевин, скорее всего, поднялся по лестнице и постучал. Стук этот не вырвал Райана из посткоитусного сна. А Саманта спустилась вниз, чтобы поговорить с сыном хозяйки.
Параноидальное толкование этого невинного свидания побудило Райана на следующее утро лететь в Лас-Вегас, в поисках доказательств несуществующего заговора.
И теперь книги Ребекки Рич о том, как быстро разбогатеть, представлялись всего лишь свидетельством ее доверчивости и самообмана.
А коллекция журналов со статьями Сэм говорила о том, что Ребекка, пусть и не общалась с дочерью, не переставала ею гордиться.
Спенсер Баргхест мог быть извращенцем, даже чокнутым, Ребекка, возможно, совершенно не разбиралась в мужчинах, но ни она, ни ее обожающий трупы любовник не строили коварных планов в отношении Райана.
Да, Саманта никогда не упоминала о том, что встречалась с Баргхестом, не говорила, что он находился у кровати сестры, когда ту вытолкали из этого мира.
Но ее молчание на сей предмет, возможно, свидетельствовало о стыде. Не хотелось Сэм признаваться в том, что ее мать спит с мерзким нигилистом, который живет в компании трупов, заявляя, что они – произведения искусства.
После эпизода на борде, а потом ужаснувшего его приступа в спальне вечером того же дня, заставившего наутро броситься к Форри Стаффорду, Райан целиком и полностью сосредоточился на одном слове, произнесенном врачом: «Отравление», – скорее всего, с тем, чтобы не смотреть в глаза правде: его подвело собственное тело. Вместо этого ему требовалось идентифицировать внешнего врага, победа над которым далась бы ему легче, чем над наследственным заболеванием.
В отчаянии, он отбросил логику, которую ранее всегда задействовал при решении любой проблемы, что в бизнесе, что в жизни. Отказался от логики ради безрассудства.