Твое время принадлежит мне

Семакова Татьяна

Дверь распахнулась, Гена сделал шаг из квартиры, а Миронов выхватил пистолет из-за пояса и приставил к его голове, то и дело тыкая в его лоб резкими движениями.

Я спустилась и ухватила его за руку, попросив тихо:

— Прошу, не надо…

Он перевёл на меня мутный взгляд, стиснул челюсти и сунул пистолет обратно. Я увидела на его бедре увеличивающееся кровавое пятно, сердце сжалось до крошечных размеров, он развернулся и стал быстро спускаться, грохнув подъездной дверью так, что она наверняка слетела с петель.

— Это моя вина, — сказал Гена

тихо, — прости.

— Теперь не важно, — ответила тихо и побрела к себе.

Грудь сдавило тугим обручем, воздуха катастрофически не хватало, я сняла душащую футболку, тесные джинсы и напялила первое попавшееся платье, но лучше не стало. Хотелось кричать, визжать и топать ногами от безнадежности, от невозможности что-либо исправить. Я схватила сумку, захлопнула дверь, не потрудившись ее закрыть, и бегом спустилась вниз, на улицу, на воздух, на свободу. Нужно было добраться до гаража, закрыться там и проораться, хотя бы. Но, выскочив через арку, я замерла, увидев чёрный джип с заведённым мотором. Осторожно приблизилась и заглянула в салон, увидев его сидящим за рулем с прикрытыми глазами и все такими же стиснутыми челюстями. Посмотрела на дверь и увидела, что она не заблокирована.

«Была не была» — мелькнуло в голове и я резко открыла дверь, быстро сев на переднее сиденье.

Он повернул голову, сурово хмурясь, а при виде меня брезгливо поморщился. Захотелось не просто кричать, а долго выть, задрав голову к небу. Сердце колотилось так бешено, что стало больно в груди, я шумно дышала, не зная, что сказать, не в состоянии произнести ни слова, не находя правильного, а он продолжал смотреть с таким выражением, как будто сиденье рядом с ним пустует. Вдруг стало нечем дышать, я судорожно вдохнула и полезла из машины, но он схватил мою руку и дёрнул на себя.

— Как же ты меня сейчас бесишь, — сказал с ненавистью в голосе. — Меня прямо выворачивает наизнанку.

Он продолжал сжимать мое запястье, стало больно, но я сидела неподвижно, пока могла терпеть. Но не смогла сдержать слёзы и коснулась его руки. Он резко отпустил мою и посмотрел с удивлением на следы своих пальцев.

— Прости, — сказала тихо, хватаясь за дверцу, собираясь выйти. — Я так разозлилась, было так обидно…

— Понимаю! — взревел в ответ. — Только есть один маленький нюанс, Нинель! Я с той бабой не спал!

— Теперь я знаю… — ответила понуро, а по щекам покатились слёзы, которые я торопливо вытерла и вновь попыталась выйти, но он снова задержал меня, а потом заблокировал дверь.

— Я тебе сразу сказал — стой. А ты что?! Ты унеслась, только пятки в задницу влипали! Какого черта?! Откуда столько недоверия?! Фразочка про выбор между тобой и бизнесом, врачиха эта, завтра что? Трахнешь Коляна, чтоб побольнее? У него только и разговоры о тебе… Нина то, Нина это, — передразнил, грохнув по рулю кулаком.

— А оно будет? — спросила тихо, а он нахмурился:

— Что?

— Завтра, — ответила шёпотом, а он шумно выдохнул и ответил:

— Иди домой. И будь любезна, смой с себя запах другого мужика, без того тошно.

Разблокировал дверь

и я вышла, аккуратно прикрыв ее за собой. Поднялась в квартиру, на ходу стаскивая платье и залезла в душ, где долго терла себя мочалкой, пытаясь смыть этот стыд, это разочарование, его брезгливый взгляд и Генкины прикосновения. Когда кожа стала красной, а вода показалась обжигающей, я вышла, завернувшись в полотенце, и долго смотрела на своё отражение. Надо было остаться такой, как раньше. Не было бы этих проблем, не было бы этого щемящего чувства в груди, не было бы боли, ненависти к себе, ничего этого не было бы.

Я достала пирсинг из шкафчика и вновь одела его, почувствовав себя немного лучше. Хотела кинуться в магазин за краской, но поняла, что на дворе ночь, а из круглосуточных у нас был лишь продуктовый.

Добрела до кровати, упала на неё и долго плакала, прежде чем уснуть.

«Живи теперь дальше» — усмехнулся внутренний голос, когда я проваливалась в тяжёлый беспокойный сон.

Я поморщилась от яркого света, как вампир, и пожалела, что не закрыла на ночь шторы. Во рту пересохло, веки отяжелели от слез, глаза не желали открываться и в целом жизнь не радовала. Потёрла лицо, заставляя себя проснуться, посмотрела за окно, где уже вовсю жарило солнце, и перевернулась на другой бок.

— Привет, — сказал Миша хрипло.

Он лежал всего в нескольких сантиметрах. Хмурый, уставший, глаза, полные печали.

— Привет, — отозвалась шёпотом, замерев.

Сердце вновь запрыгало в горле, а он коснулся моей брови, проведя пальцем по сережке.

— Пытаешься забраться в свой кокон? — спросил тихо, а я слабо кивнула в ответ. — Я подумал.

— И?…

— Я бы поступил так же. И я собирался, но ты села в машину. Отвратительное чувство. Как будто кто-то наступил на горло.

— Прости… — я снова заплакала, закрыв глаза, а он начал раскручивать сережку на брови.

— Не люблю я все эти штуки… — сказал ворчливо. — Вечер цепляешься за них… из носа сама достань, я не полезу, это странно и, если по-честному, даже противно.

— Я сейчас, — пробормотала, кинувшись в ванну.

Вытащила из носа и из языка, умылась холодной водой, почистила зубы, потянулась к пупку, но решила оставить хоть что-то для себя, вернувшись в постель. Легла на прежнее место, он слегка улыбнулся и положил горячую ладонь мне на щеку.

— Если такое повторится… — сказал, глядя в глаза, а я замотала головой и ухватила его за руку, прижав к губам и целуя, вновь начав плакать. Он высвободил ее и обнял меня обеими, прижав к себе, а я вцепилась в его плечи и уткнулась лицом в грудь, продолжая всхлипывать, но постепенно успокаиваясь.

— Я подумала, вдруг с тобой что случилось, район гудит… приехала, а там она…

— Я приехал, прождал, как мудак, а ты с другим развлекалась… — уткнулся в мои волосы и прижал ещё крепче. — Я бы убил его, Нин, убил бы, я так хотел, плевать на все. Ты выводишь меня из равновесия, ты смешала меня с дерьмом, я так зол, но я не отпущу тебя. Я не могу, не делай так больше, никогда, слышишь?