Твои дни сочтены
Шрифт:
– Ну так уж и единицы… – с притворным смущением засмеялся в трубку Каменков, и я поняла, что его можно брать, что называется, тепленьким.
– Конечно, единицы, и даже не спорь! – решительно перебила я. – А случай здесь, прямо скажем, сложный, ох, сложный! С кондачка не решишь! Под силу ли кому-нибудь разобраться? – вздохнула я, выражая крайнюю степень озабоченности.
Это сработало – Каменков тут же выразил интерес:
– А что за дело-то? – небрежно спросил он.
Роман Евгеньевич уже являлся кандидатом психиатрических наук и сейчас как раз писал докторскую диссертацию. Тему для нее он выбрал настолько сложную
– По телефону не могу, Рома, – понизив голос, произнесла я. – Очень уж дело необычное, очень! Так что лучше бы было нам встретиться. Место назначай сам. Да и время тоже, – передала я ситуацию полностью в руки Каменкова.
– Ну что ж… – чуть вздохнув, произнес Роман Евгеньевич. – Давай, чтобы не откладывать в долгий ящик, через час.
– А где? – внутренне обрадовалась я такой оперативности.
– Могу подъехать прямо к тебе, если ты не возражаешь, – сказал Роман, и я вдвойне обрадовалась.
– Конечно, это было бы просто отлично! – сказала я.
– Ладно, значит, через час буду, – коротко проговорил Каменков и положил трубку.
А я, не ожидавшая, что все повернется столь удачно, и преисполненная благодарности, заметалась по кухне, дабы соорудить хоть что-то приличное к его приходу. Может быть, логичнее пригласить психолога куда-нибудь в кафе, но мне нужно показать ему файл из компьютера Олеси, и очень не хотелось бы тащить куда-нибудь ноутбук. Поэтому моя квартира в данном случае являлась идеальным местом встречи.
Оглядев содержимое холодильника, я пришла к выводу, что ничего достойного подачи на стол в нем, увы, не наблюдается. Предложить Роману Евгеньевичу оставшейся от завтрака овсяной кашки мне как-то не пришло в голову, и я быстренько направилась вниз, к ближайшему супермаркету. Уже через двадцать минут я входила обратно в квартиру, выставляя на стол салатики, нарезку колбасы и ветчины, сыр, маринованные грибочки, а на десерт творожный пирог. Дождавшись, когда до прихода Каменкова останется пять минут, отправилась варить кофе – Роман отличался исключительной пунктуальностью. Так получилось и на этот раз: не успела я снять кофе с плиты, как послышался звонок домофона.
Через пару минут Роман Евгеньевич, все такой же лощеный, аккуратный интеллектуал, сидел на диване в моей комнате и неторопливо накалывал на вилку малюсенькие маслята, закусывая сыром и помидорами.
Я не торопила его, зная, что он и сам не станет долго рассусоливать и перейдет к делу сразу, как только утолит голод.
– Ты пока рассказывай, Таня, рассказывай, – любезно предложил он, переходя к салату.
И я принялась говорить, причем начала издалека. Роман Евгеньевич внимательно выслушал меня и по ходу задал несколько уточняющих вопросов. Потом попросил раскрыть файл, который я сбросила с компьютера Олеси себе на флэшку.
Психолог с живейшим интересом прочел текст. Было видно, что он очень заинтересовался. После того как я дополнила текст Олеси некоторыми уточнениями, он несколько раз кивнул головой, подумал и начал:
– Знаешь, Таня, инцест, конечно, редкое явление. Но патологий на почве секса множество, и все они чрезвычайно разнообразны. Так что я не удивляюсь. К тому же, как я понял, там не очень хорошая наследственность, – он кивнул на флэшку, которая только что была вынута из компьютера после просмотра.
– Да, мать – алкоголичка, ну и что с того?
– Не только алкоголичка, – возразил Каменков. – Как ты мне сообщила, она живет с молодым любовником. Но это не суть важно… Для инцеста характерно несколько мотивов.
– Каковы же они? – спросила я, поскольку понять мотивы, которые толкнули фигурантов дела на столь нетрадиционный и, прямо скажем, не одобряемый обществом поступок, было для меня крайне важно.
– Со стороны отца это прежде всего тесные отношения с дочерью. Насколько я понял, он воспитывал дочь практически в одиночку, заботился о ней и так далее.
– Ну и что? – снова проявила я скепсис.
– Забота порой может принимать эротическую окраску. Мытье в ванне, например. А уж если отец является сексуально озабоченным субъектом, любящим молодую женскую поросль… То, что твой клиент женился на однокласснице дочери, доказывает это. Далее… – Каменков снова задумался. – Еще несколько факторов: дочь могла напоминать ему ее маму, когда та еще не была алкоголичкой и возбуждала его. Потом твой клиент мог считать себя нереализованным в области секса.
– Помилуйте, батенька, у него до этого была любовница, весьма красивая и сексапильная. – Я вспомнила про Зеленцову. – Да и сейчас он живет с весьма эффектной девицей, – уже имела в виду Кристину.
– Все это может быть лишь замещениями, а истинных чувств не приносить. К тому же мужчины к старости склонны обрастать перверсиями.
– Это как?
– С годами все больше необходимо дополнительных стимулов для возбуждения, – объяснил Каменков. – Как чисто телесных – я имею в виду петтинг, – так и психических – здесь может присутствовать все, что угодно. Откуда у нас садизм и мазохизм, групповые формы отношений и, к примеру, подглядывание? Я уж не говорю про более сложные вещи типа зоофилии! Дело в том, что мужчины в сорок лет переживают кризис среднего возраста. Происходит переоценка ценностей. Он понимает, что уже не достигнет того, о чем мечтал в тридцать лет. Он слишком пропитан социальными условностями, у него исподволь раз за разом возникает желание бросить вызов этим условностям и нормам. Как бы отомстить за то несостоявшееся – с женщинами, в карьере и так далее. Легче всего это сделать на сексуальной почве. Ну, и в том числе нарушить такой мощный социальный норматив, как табу на инцест.
– Ну ладно, бог с ним, с отцом! – махнула рукой я, поморщившись. – А насчет дочери что скажешь?
– Тоже могу тебе сейчас разложить целый ряд причин, – спокойно ответил Каменков. – Во-первых, отсутствие эмоциональной связи с матерью и отсутствие женщины, которая могла бы ей заменить мать.
– Но ведь была бывшая женщина отца, – робко возразила я. – Она ее даже звала мамой Марой.
– Эта связь разорвалась, – парировал Каменков. – Женщины существа обидчивые. Эта самая мама Мара, какой бы хорошей ни была, психологически не в состоянии продолжать относиться к той особе, о которой идет речь, – психолог снова кивнул на флэшку, – так же, как раньше. К тому же…