Творения
Шрифт:
3. В честь борцов и кулачных бойцов, подвизающихся на Олимпийских играх, выставляют их изображения; также и возницы, победившие на конских ристалищах, получают ту же награду. Но не только: даже женоподобные мужчины, которые играют на сцене роль женщин, так что не знаешь, мужчины ли это или женщины, удостаиваются изображения на досках от любителей подобных зрелищ, соревнующихся в том, чтобы как можно дольше сохранить память о них, хотя эта память приносит вред, а не пользу для души. Несмотря на этот вред, почитатели удостаивают подобных людей живописных изображений, каждый — своего любимца. Поскольку смерть захватывает свою добычу — смертное тело, то эти почитатели, смешивая краски и запечатлевая ими изображения своих любимцев на досках, умудряются сохранить память о них и после смерти.
Мы же запечатлеем в письменах жизнь, которая учит любомудрию и подобна жизни обитателей неба. Не телесные черты будем мы живописать, чтобы являть
4. В такое всеоружие облек их военачальник и передовой боец фаланги их — святой Апостол Павел, глаголащий: «Облекитесь во всеоружие Божие… дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять» (Еф.6,11,13). И еще: «станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф.6,14–17). Облачив воинов Христовых в такое всеоружие, он вывел их на подвиги. И природа врагов их такова же: она — бестелесна, невидима, способна нападать незаметно, скрытно строить козни, внезапно и неожиданно поражать. Этому научает воинов Христовых их воевода, сказавший: «…наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф.6,12). Однако, и имея таких противников, сонм этих святых, или, точнее, каждый из них в отдельности, окруженный множеством подобных врагов (ибо эти враги нападали не все разом, но в одно время приступали к одному, в другое — к другому), одерживал столь славные победы, что обращал супротивников в бегство, поражая их на бегу, и в память победы воздвигал трофей, не встречая уже никакого препятствия.
5. Победу же эту святым доставила не их природа, сама смертная и преисполненная бесчисленными страстями, а их воля, привлекшая к себе благодать Божию. Пламенно возлюбив Божественную Красоту, с радостью решившись всё совершить и всё претерпеть ради Возлюбленного, они мужественно перенесли восстание страстей, с усилиями отразили шквал ударов диавола, и, говоря словами Апостола, «усмиряя и порабощая своё тело» (1 Кор.9,27), угасили пламень яростного начала души и заставили умолкнуть волнения её желаний. Постом и беспрестанным бодрствованием усыпив страсти и укротив их порывы, они заставили тело примириться с душой и прекратили врождённую борьбу между ними6.
6. Водворив таким образом мир между душой и телом, они отогнали от себя всю толпу врагов, которые, не зная сокровенных помыслов души и не имея содействия со стороны членов состава человеческого, уже не могли успешно нападать. Ибо стрелами, метаемыми в нас, служат для диавола члены нашего естества. Поэтому если глаза не обольщены, слух не очарован, осязание не услаждено каким–либо приятным ощущением и ум не воспринимает лукавых желаний, то тщетны все усилия злоумышленников. Как города, построенного на возвышенности, ограждённого толстой стеной и со всех сторон окружённого глубокими рвами, не может взять ни один неприятель, если не найдётся предателя среди его обитателей, который откроет врагам какой–нибудь потаенный вход, так и бесы, нападающие извне, не могут овладеть душой, ограждённой благодатью Божией, если только какой–нибудь нечистый помысел не откроет потаенного входа наших внешних чувств и через него не впустит врага внутрь.
Получив наставление относительно этого из Священного Писания и вняв гласу Божию, глаголащему через пророка: «взыде смерть сквозе окна» (Иер.9,21), ублажаемые нами святые закрыли свои чувства, словно запорами и замками, Божиими законами, вручив ключи от них уму, так что без повеления ума язык их не отверзал уста, зрачки не смели показаться из–за ресниц, если им не было это позволено, а слух, будучи не в состоянии заградить своего входа чем–нибудь наподобие ресниц или уст, уклонялся от несмысленных речей и принимал только те, которые услаждали ум. Точно так же они приучили обоняние не питать страсти к благоуханиям, которые способны изнежить и расслабить душу. Подобным же образом удалили они от чрева пресыщение, научив его принимать только то, что приносит не удовольствие, а пользу, да и такой пищи вкушали ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы не умереть с голоду. Еще они уничтожили сладостную тиранию сна и, освободив ресницы от его рабства, научились, вместо покорения ему, владычествовать и пользоваться им не тогда, когда он нападает, но лишь тогда, когда они сами призывают его для краткого подкрепления естественных сил.
Позаботившись таким образом об ограде стен и укреплении ворот, а также водворив согласие между внутренними помыслами, они посмеивались над нападающими извне врагами, которые не могли силой вторгнуться внутрь их града. Ибо святые были ограждены Божией благодатью и внутри у них не было изменника, который бы решился впустить врагов. А враги, имеющие невидимую природу, не могли овладеть их телом — видимым и подвластным естественным потребностям, потому что возница, музыкант и кормчий его, хорошо держа вожжи, заставлял коней идти в порядке; он же, мерно ударяя по струнам чувств, приучил их издавать слаженные звуки; и он же, искусно управляя рулём корабля, успешно отражал и натиски волн, и порывы ветров.
7. Какой же человек, не лишенный чувства справедливости, не удивится этим людям, которые совершали земной путь свой в бесчисленных трудах, укрощали тело своё в поту и в лишениях, не знали, что такое смех, и проводили всю жизнь свою в рыданиях и слезах? Кто не воздаст достойную хвалу им, считавшим пост изысканнейшей пищей сибаритов, изнурительное бодрствование — сладчайшим сном, твердую землю — мягким одром, пребывание в молитве и псалмопении — величайшим и неизмеримым удовольствием? Кто не воспоет хвалебную песнь им, стяжавшим все виды добродетели?
Я осознаю, что никакое слово не в состоянии достойно передать всё величие их добродетели, и однако попытаюсь сделать это. Ибо великой несправедливостью было бы не воздать хотя бы и малой хвалы этим совершенным мужам — поклонникам истинного любомудрия.
8. Тем не менее, в своём сочинении я буду воздавать не общую для всех них хвалу, но каждому в отдельности, ибо Богом были даны им различные дарования, о чем научал и блаженный Павел, говоря: «Одному дается Духом слово мудрости; другому слово знания, тем же Духом; …иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (1 Кор. 12,8–10). И указывая источник этих даров, добавляет: «Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1 Кор. 12,11). Поскольку же они обладали различными дарами, то, естественно, и мы будем повествовать о каждом из них в отдельности, не представляя всех совершенных ими деяний (для такого описания не хватило бы и целой жизни); рассказав немного о житии и деяниях одного и в немногом показав характерную сущность жизни этого подвижника, мы будем в своём повествовании переходить к другому.
9. Не возьмёмся мы также описывать образ жизни всех святых, живущих повсюду, ибо не знаем подвижников, просиявших во всех концах мира; да и невозможно одному человеку описать всё. Я расскажу только о жизни тех, которые, подобно заре, воссияли на востоке и своими лучами объяли все концы вселенной. И речь здесь будет повествовательная, безыскусственно излагающая немногие деяния святых и чуждая изысканных приёмов панегирика.
10. Тех, которые приступят к чтению этой «Истории боголюбцев» или «Подвижнического жития» — пусть каждый называет сей труд как хочет, — прошу не питать недоверия к написанному, хотя бы и пришлось им услышать нечто, превышающее их силы. Прошу также не измерять добродетели этих святых мужей по своей мерке, а твердо помнить, что Господь обычно соизмеряет дары Святого Духа с душевным расположением людей благочестивых и совершеннейшим посылает и большие дары. Это сказано мной тем, которые еще недостаточно проникли в сокровенную глубину дел Божиих. Ибо посвященные в сокровенные тайны Духа знают, как Он благоволит к чтущим Его и сколько чудес творит Он в людях и через людей, привлекая неверующих к Богопознанию величием Своих свершений. А кто не поверит событиям, о которых мы будем вести речь, тот покажет, что не верит и в истинность деяний Моисея, Иисуса Навина и Елисея, — и даже чудеса святых Апостолов считает баснями. Однако, если свидетельства о тех делах истинны, то ему следует признать чуждыми лжи и эти рассказы, ибо те же самая благодать, действовавшая в Апостолах, сотворила и в других то, что сотворила.
11. Сам я был очевидцем некоторых из описываемых событий, а которых не видел, о тех слышал от видевших — мужей, возлюбивших добродетель и удостоившихся лицезреть тех подвижников и стать их учениками. Следует напомнить, что и из тех, которые запечатлели в письменах Евангельское учение, достойны доверия не только Святые Апостолы Матфей и Иоанн, сами видевшие чудеса Господа, но также Лука и Марк, которым изначала бывшие самовидцами и служителями Слова точно передали не только то, что Господь потерпел и сотворил, но и то, чему Он постоянно учил». Святой Лука, не бывший самовидцем, в начале своего Евангелия говорит, что он намерен повествовать о вещах «совершенно известных» (Лк.1,1). И мы, хотя и знаем, что он не был очевидцем того, о чем повествует, а слышал об этом от других, не менее верим ему и Марку, чем Матфею и Иоанну: потому что оба вполне достойны доверия к своим повествованиям, хотя повествуют о том, что узнали от свидетелей. Так и мы одно расскажем, как очевидцы, а другое — по доверию к рассказавшим нам это очевидцам, которые сами были подражателями жизни тех подвижников. Об этом распространился я, желая убедить в истинности своего рассказа. Теперь приступлю и к самому повествованию.