Твой последний шазам

Мартин Ида

— Прости что не отвечал тебе, — сказал он. — Хотел, чтобы ты впредь не слушала больше никого.

Лежать на полке, прижавшись друг к другу, было уютно и всё, что со мной произошло за эти недели вдруг показалось далеким и незначительным.

— Нельзя наказывать, не объяснив причину.

— Обычно я никому ничего не объясняю. Если человек выполняет мои правила — он со мной, если нет — катится к чёрту.

— Помнишь, ты рассказывал, что когда был маленький, родители запирали тебя на несколько дней в

комнате, чтобы ты раскаивался? Помнишь, как ты говорил, что это было ужасно? И называл садизмом? Так вот сейчас ты поступил также.

С оглушительным треском гром шарахнул прямо над нами.

— Короче, не смей никуда уезжать. Поняла?

— Я уже думала об этом, но никак не получается. Из всех возможных вариантов, кроме конца света ничего не работает.

— Каких ещё вариантов?

Я стала перечислять ему всё, что тогда записала в тетрадке. Артём слушал внимательно, с интересом, ни разу не перебив. Молнии белыми бликами вспыхивали в его глазах.

После того, как я закончила, мы немного помолчали, думая над всем этим, а потом он тихо сказал:

— Ну почему, есть ещё один вариант. Вообще гарантировано надёжный.

— Какой?

— Мы можем пожениться.

От удивления я чуть с полки не свалилась.

— С ума сошел? Тебе — двадцать, мне — семнадцать, так делают только дети из неблагополучных семей, у которых никаких жизненных планов и перспектив.

— Да чего ты так переполошилась? Мы же несерьёзно поженимся, — он рассмеялся, и моя голова запрыгала у него на плече. — Фиктивно. Это элементарно делается. У меня полно знакомых… Потом спокойно разведемся.

— Когда потом?

— Ну, потом. Решим. Это, кстати, офигеть какая клёвая идея. Костровы на раз от меня отстанут. Я всё готов за отдать за то, чтобы увидеть их лица, когда они об этом услышат.

— Нет, Артём, это не шутки. Мне не хочется в такое играть.

— Ну, а чего ты теряешь? В итоге — остаешься в Москве и живешь как хочешь, сама по себе. Не переедет же твоя мама ко мне жить. Так что они отчалят. И ты будешь делать, что захочешь. А я умою Костровых и получу полностью все отцовские деньги.

— Делать, что захочу? Ты меня сегодня собирался убить за три дня на теплоходе.

— Да не бери в голову. Нет. Стоп. Бери. Никаких теплоходов. Ясно? В общем, я тебе потом подробнее всё объясню. Вот шухер-то начнется.

Он целиком загорелся этой новой идеей.

— А потом я куплю большой белый дом и к нам вообще никто не докопается. Ни Полина, ни мама твоя. Ну, чего приуныла? Давай, скажи что-нибудь, — поднял голову и заглянул в глаза. — Всё это туфта, да? Про то, что ехать не хочешь?

Он снова лёг.

— Я так и понял. Можешь не отвечать. Я пошутил. А ты поверила, да? Серьёзно? Да ты, Витя, известная лохушка. Тебе лапши на уши навешаешь, а ты уже ведешься.

— Нет, — я

развернулась к нему. — У меня просто не получится фиктивно. Я же тебя по-настоящему люблю, значит и буду думать, что всё по-настоящему.

Он тоже повернулся ко мне и долго-долго смотрел в глаза. В тот момент наше дыхание совершенно точно стало синхронным.

— Ты зачем сапоги сняла?

— Они сами свалились.

— Забери у меня плед.

— Не нужно. От тебя так тепло, что кажется я сейчас опять засну.

— Ну и спи, а когда кончится дождь, или хотя бы рассветет немного, я вылезу из окна и открою дверь.

Я прижалась к нему ещё теснее и, закрыв глаза, провалилась в долгий, счастливый, бесконечный сон, в котором за каждой дверью нас ждало самое прекрасное и удивительное будущее.

Глава 29

Тоня

— Всё, подъем! — Лёха безжалостно распихал меня. — Cобирайся. Я поем, к Алёне попрощаться зайду, а потом сразу едем. Мне сегодня ещё в другое место нужно успеть. Хочешь узнать, что за сюрприз?

Окно снова было распахнуто. На спинке кровати сохла намокшая под дождем одежда. Кожаный бандаж на полу напомнил о ночном разговоре.

Лёха достал из-за спины резиновую маску. В точности такую же, как у Амелина, только это был волк.

— У Алёнки мама — организатор детских праздников. У них там такого добра завались. Я, конечно, на другой сюрприз рассчитывал, но волк тоже хорошо.

Он надел маску на голову и широкими прыжками проскакал по комнате, изображая волка.

— Лёш, я сегодня не поеду.

— Вот, блин, бабы. Семь пятниц на неделе, — пробубнил он из-под маски, затем наклонившись, поднял бандаж и бросил его мне на одеяло. — Там уже кашей геркулесовой пахнет. Попробую сунуться…

Я подумала немного и решила, что тоже пойду.

После дождя на улице ощутимо посвежело. Входная дверь была открыта настежь, слышался звон посуды и сохраненная в моих шазамах Fairytale Gone Bad.

Мила была в том сиреневом костюме с оборками, в котором приехала, надушенная и накрашенная, Костик тоже одет, как на выход.

— Доброе утро, — сказала я. — Кажется, я выздоровела. Можно мне что-нибудь поесть?

Амелин обрадовано распахнул глаза. Мила снисходительно улыбнулась. Лёха сзади подтолкнул.

— Достань тарелки и чашки, — велела ему Мила.

То, что она была вся разодета, показалось мне хорошим знаком. Я надеялась, что она собирается уехать. Может, Костик её попросил?

Каша оказалась вкусная и, пока ели, я старалась смотреть в тарелку и помалкивать, чтобы просто, как сказал Амелин, перетерпеть. Но за меня отлично отдувался Лёха. Он был очень любезен с Милой, смешил её и сыпал комплиментами, а она явно заигрывала с ним.