Твоя далекая звезда (Отпуск в тридевятом царстве)

Бахмайер Галина Владимировна

Слуги переглянулись, и тут отворилась дверь, раздались торопливые шаги и радостный возглас:

— Даина!

В зал влетела запыхавшаяся Джелайна — в широком плаще с капюшоном и маленькой котомкой на плече. Олквин вскочил и шагнул ей навстречу. Ахнув, женщина бросилась к нему, протягивая руки. Бенвор машинально поймал ее и оторвал от пола, смеясь, как ненормальный. Шок от недавних переживаний еще не прошел.

— Я увидела конный отряд, — пискнула Джелайна в его крепких объятиях, — и сразу поняла, что это вы.

— А вы меня напугали, — бормотал Олквин, не отпуская ее. —

Я думал, вы исчезли, бросили меня…

Он почувствовал на щеке что-то мокрое и удивленно отстранился. Оказалось, у женщины свалился капюшон, открыв слипшиеся ледяными сосульками волосы. Она провела по ним рукой, стряхивая тающие льдинки, и смущенно рассмеялась.

— Не представляете, как я рада вас видеть!

— Нет! — возразил Бенвор. — Это вы не представляете!

Даина подскочила к ним с полотенцем.

— Миледи, вы опять ходили с мокрой головой! — запричитала она.

— Я услышала стук копыт, — оправдывалась Джелайна. — Некогда было вытираться как следует. Хватит, Даина, я не заболею.

— Вы плавали? — изумленно спросил капитан. — Но ведь мороз!

Женщина пожала плечами.

— Река еще не замерзла. Да ладно вам! Вода теплее воздуха. Скажите лучше — вы надолго?

— Надолго! — просияв, ответил Олквин. — На целых два месяца!

— Отлично! — воскликнула она. — Тогда я оставлю вас на минутку.

Она вернула полотенце Даине и побежала наверх, стаскивая на ходу котомку и плащ. Мелькнула черная рейдерская форма. Бенвор смотрел вслед, расплываясь в безудержной улыбке.

Возвращаться в Олквинау? Да ни за что на свете!

Глава 22

За четыре месяца Джелайна сильно изменилась. Куда только подевалась хрупкая, бледная, полупрозрачная фарфоровая статуэтка? Теперь ее лицо стало обветренным из-за постоянного пребывания на холоде, руки загрубели. Подсохшая царапина на скуле, потрескавшиеся губы, некогда безупречно белоснежные, а теперь ставшие самыми обычными зубы — все это вдребезги разбило прежнюю неприступную утонченность, но удивительным образом сделало женщину живой, реальной, земной. Узкие рукава платья то и дело обрисовывали рельеф тугих мускулов на тонких руках. Сейчас, без мешковатого плаща, перемены стали гораздо заметнее. Повадки всегда готовой к прыжку и осознающей свою ловкость рыси… Бенвор исподволь наблюдал за Джелайной весь вечер, не переставая удивляться тому, как органично эти перемены вписались в смутно запомнившийся тусклый образ — проявились, словно загар наутро, и придали ему законченность. Только теперь он убедился в эффективности, казалось бы, бессмысленного наслоения навыков у TS-проекций. Стоило лишь привести слабое исходное тело в нужное состояние — и оно автоматически превращалось в боевую машину.

Олквин вспомнил про Уокера — и ужаснулся, представив себе возможности шестисотлетнего совершенства, которому даже не требовалось постоянное восстановление формы. Оставалось только надеяться, чтобы его двойник и дальше не надумал появиться в этом мире.

— Вы меня напугали, — повторил Бенвор, выкладывая на стол привезенные из Олквинау книги. — Платусс сказал, что вас здесь нет, и я решил: все, забрали домой. А вы, оказывается, тренировались.

— Что поделаешь? — хмыкнула Джелайна. — Мне топтать землю этой утопии как минимум половину тысячелетия, так что нужно быть готовой ко всему.

— Вот как, — протянул Олквин. — Что же убедило вас окончательно?

— Климат, — ответила она. — В Англии последних столетий зимы мягкие, морозов почти не бывает. А тут, насколько я успела узнать, зима всегда долгая и часто снежная. В Европе такие были именно в позднем средневековье.

— Я сожалею, — тихо произнес капитан. — Но мое предложение остается в силе.

— Да я и не волновалась, что вы можете передумать, — лукаво улыбнулась Джелайна. Бенвор недоуменно вглядывался в ее лицо, пытаясь отыскать признаки печали, неизменно охватывавшей гостью раньше.

— Похоже, вы смирились, — без удивления констатировал он.

— Выбора нет, — пожала она плечами. — Зачем лишний раз нагонять на себя депрессию? Не можешь изменить ситуацию — измени свое отношение к ней. Я собираюсь обставить по отсчету всех рейдеров. Можно будет незаметно шагать из века в век под защитой ваших потомков. Можно жить, каждые лет десять переезжая с места на место, меняя имена и стараясь не привлекать внимания. А можно позволить взять верх авантюрной жилке и стать в этом мире легендой, войти в его историю, наследить по максимуму… Что бы выбрали вы, капитан?

— Ну, тут я вам не советчик, — рассмеялся Олквин, все еще чувствуя удивительное умиротворение от того, что все складывалось именно так, как ему и хотелось. — Может, вы все-таки напутали, и у нас тут не Англия?

— Все, довольно, — отрезала Джелайна. — Это у вас проблемы, а не у меня. У вас война, торговая блокада, запутанная политика и застой прогресса. Я заинтересовалась последним. Почему так вышло?

Бенвор уселся поудобнее, предвкушая новый рассказ.

— Я еще в первый день кое-что заподозрила, а потом порасспрашивала отца Паритэна, и докопалась до любопытных вещей. В вашем королевстве религиозному культу отведено поистине ничтожное место…

— И из-за этого застой? — удивился Олквин.

— Дело, в общем-то, не в самой религии. В моем мире христианство впервые попало в Англию с римскими легионами. У вас существуют летописи о нашествии армии алатинов. Очевидно, это одно и то же. Завоеватели принесли сюда свою письменность, которая существует и поныне. Вы используете алатинскую систему счета.

— Да, вы говорили, неудобную, — вспомнил Бенвор. — А как у вас?

— Наша Европа давно перешла с римских цифр на арабские. Мы изучим их, если хотите, — успокоила Джелайна враз подобравшегося капитана. — Цифры пришли с континента, из далеких земель на юго-востоке. Из разных стран в Англию попали хорошая сталь, порох, стекло, специи, благовония, кофе, чай, сахар, бумага, шелк… — женщина развела руками. — У вас ничего этого и в помине нет. У нас кое-что принесли с собой крестоносцы. А вот в вашем мире не было вооруженных походов в дальние земли под знаменами христианства. Ну, может, и были, но без вашего участия. Вы вообще никогда не воевали на чужой территории, только на своей.