Твоя навеки

Монтефиоре Санта

Более того, улучшились и отношения Софии с матерью. Она стала новым человеком — любезным, внимательным и думающим не только о себе.

— Если бы я не знала точно, что у Софии никого нет, то могла бы заподозрить, что моя дочь влюблена, — сказала Анна однажды утром за завтраком, после того как София очень доброжелательно отозвалась на просьбу дать Панчито несколько дополнительных уроков по английскому.

— Она и влюблена, — наивно обронил Августин, помешивая кофе.

— Неужели? — воскликнула Анна с радостью в голосе. — Но в кого?

— В себя, — быстро

вмешался Рафаэль.

— Не надо быть таким грубым, Рафаэль. Она очень изменилась и, что меня радует, — в лучшую сторону. Не надо нарушать этот хрупкий мир.

В данный момент гораздо больше, чем София, Анну интересовала Жасмин Пенья, подружка Рафаэля, отец которой, знаменитый Игнасио Пенья, был самым успешным адвокатом в Буэнос-Айресе. То, что Жасмин из такой уважаемой семьи, делало ее в глазах Анны лучшей кандидатурой на роль жены Рафаэля. Анну переполняла гордость при одной мысли о том, что ее сын может рассчитывать на такую хорошую партию. Она знала мать девушки. Сеньора Пенья была набожной католичкой, и они изредка встречались во время мессы в церкви, когда им приходилось оставаться в городе. Анна решила, что будет чаще посещать храм, так как дружба с сеньорой Пенья может оказать решающее влияние на судьбу ее сына.

— Ради всего святого, Августин! О чем ты думаешь, когда так распускаешь язык? София влюблена?! Ты ничего не соображаешь, что ли? — начал отчитывать брата Рафаэль, когда мать вышла из-за стола.

— Расслабься, Рафаэль. Я просто говорил правду, — запротестовал Августин.

— Иногда лучше промолчать.

— Ну, перестань. Это просто детская влюбленность.

— Ты ведь знаешь маму? Помнишь, как она восприняла новость о том, что Санта Круз выходит замуж за своего двоюродного брата?

— София вряд ли собирается замуж за Санти. Бедняжка. Он просто хорошо к ней относится. Не станешь же ты обижать котенка.

— Не имеет значения, как ты себе представляешь их будущее. Просто в следующий раз, прежде чем открыть свой большой рот, сначала подумай.

Роман Санти и Софии развивался не замеченным. Все, кто что-то подозревал, как Рафаэль и Августин, приписывали это юношескому увлечению и считали их отношения вполне невинными. В том, что они проводили столько времени вместе, не было ничего необычного. Но они часто обменивались взглядами и жестами, понятными только им. Эти двое словно жили в мире своих фантазий, который существовал только для них. Они будто находились в идиллической стране грез и думали, что никто не сможет нарушить гармонию их любви. Ничего не имело для них значения, кроме драгоценного настоящего.

Матчи по конному поло продолжались, но Софии было все равно, играет она или нет. Ее утренние занятия с Жозе почти прекратились, она предпочитала проводить время с Соледад в кухне, выпекая пирожные и торты, которые она потом с гордостью относила в дом Чикиты в качестве угощения к чаю. Она перестала спорить с матерью, советуясь с ней по поводу макияжа и одежды. Анна не скрывала счастья, молясь про себя, чтобы дочь не вернулась к прежнему. Она решила, что ее дочь наконец-то начала взрослеть.

Больше не было ни купания голышом, ни постыдных выходок, ни демонстрации своих капризов. Даже Пако, который, казалось, ничего не замечал, сказал, что дочь явно меняется к лучшему.

— София! — позвала Анна из спальни.

На улице шел сильный дождь. Он лил не переставая с самого утра. Анна закрыла окно и раздраженно вздохнула, заметив лужу воды на ковре.

— Соледад! — крикнула она служанку.

София и Соледад появились в спальне Анны одновременно.

— Прошу тебя, Соледад, убери эту ужасную лужу на ковре. Когда идет такой сильный дождь, ты должна проследить, чтобы все окна были закрыты. Господи, глядя на такую погоду, невольно поверишь в конец света, — вздохнула она.

Соледад вышла в кухню, чтобы взять ведро и губку. София плюхнулась на мамину кровать с бутылочкой розового лака в руках.

— Тебе нравится этот цвет? — спросила она ее по-английски.

Ее мать села на кровать рядом с ней и пристально посмотрела на дочь.

— Моя мама терпеть не могла, когда я красила ногти. Она считала, что это вульгарно.

Она улыбнулась при воспоминании о матери.

— Так и есть, но все-таки это выглядит сексуально, — рассмеялась София, раскручивая бутылочку и начиная красить ногти.

— Дитя мое, если ты будешь так торопиться, лак смажется. Дай мне. Лучше всего, если кто-то делает тебе маникюр.

София наблюдала за матерью, которая аккуратно покрывала ей ногти лаком. Она и не помнила, когда мама последний раз уделяла ей столько внимания.

— София, я хотела тебя попросить об одолжении, — сказала Анна.

— Что? — с неохотой отозвалась София, надеясь, что мамина просьба не отвлечет ее от мыслей о Санти.

— Антонио приезжает из Буэнос-Айреса четырехчасовым автобусом. Может, ты попросишь Санти привезти его с вокзала на своей машине? Я знаю, что это довольно скучное поручение, но ни Рафаэль, ни Августин не могут.

— Конечно, смогу. Он не станет возражать. Мы можем поехать вместе. А что за дела у Антонио в Буэнос-Айресе?

Она говорила намеренно небрежным тоном, чтобы скрыть свое возбуждение. Они с Санти получили возможность провести весь день вместе. Главное, чтобы Мария не вызвалась поехать вместе с ними.

— Бедняга, ему пришлось отправиться к доктору. Его снова беспокоит бедро.

— Хорошо, — рассеянно проговорила София.

Мыслями она уже унеслась на озеро, где они с Санти наслаждаются обществом друг друга.

— Спасибо, София, очень мило с твоей стороны. Не могу себе представить, как бы я вышла в такой дождь на улицу.

— А я очень люблю дождь! — рассмеялась София.

— Потому что ты выросла не в таких дождливых краях, как я.

— Ты скучаешь по Ирландии?

— Нет. Если бы мне пришлось сейчас вернуться, я не вписалась бы в родной пейзаж, потому что слишком долго прожила в Аргентине. Ирландия сейчас для меня, как чужое государство.

— Я бы очень скучала по Аргентине, — любуясь тем, как мама накрасила ей ногти, произнесла София.