Твоя случайная измена
Шрифт:
— Настолько? — недоверчиво произношу.
Нам приносят. Но, нет! Не меню. А готовое блюдо. Какие-то овощи. Кажется, лук? Хорошо, значит, целоваться он не планирует.
— Хотя, ты мне и в прошлый раз очень понравилась, — продолжает Эльдар, — Не мог оторвать от тебя взгляд. От танцующей.
Я вспоминаю свои телодвижения. Зазывные слишком! И последующий наш разговор. К себе он не звал. Не касался. Или касался? Никак не могу точно вспомнить…
Мясо приносят чуть позже. Когда он уже успевает мне рассказать о себе. Имя его греческое, а сам
Тему семьи мы обходим. Наверное, он — из тактичности? А я совершенно бестактна, и потому говорю:
— Я ещё не в разводе.
Он берёт луковое колечко из тарелки. Самое маленькое. Отвечает:
— Дай правую руку.
Я, помешкав, даю…
Его рука касается пальцев. Гладит фаланги и ноготки. Я нервно сглатываю.
— Вот видишь, в разводе, — произносит он мягко.
Затем большим пальцем поддевает мой безымянный. Пустующий, с недавних пор. И надевает на него луковое колечко. Оно приходится в пору. Почти.
Я улыбаюсь:
— Какая красота.
Он чуть смущается, вижу. Благо в этот момент нам приносят мясо. Оно с пылу, с жару. Исходит дымком. Я вспоминаю своё обещание — много не жрать! Хотя бы ещё потому, что живот в этом платье будет заметен сильнее.
Кромсаю кусочек, и чувствую взгляд на себе. Поднимаю глаза. Улыбается…
— Я тоже в разводе, уже. Это проходит.
— Что? Любовь? — уточняю я грустно.
— Любовь не должна проходить, если это любовь, — отвечает Эльдар.
И мне хочется поинтересоваться у него, любил ли он свою жену, и почему с ней расстался. Но я не решаюсь.
— Я про печаль, про обиду, — меняет он русло беседы.
«Так лучше», — вздыхаю.
— Я не печалюсь, уже, — говорю я, прервавшись. Мясо чудесное! На косточке. Лук очень кстати. Совсем не кусачий! Хрустит.
«А что, так заметно?», — думаю про себя.
— Тебе очень идёт печаль, — отвечает Эльдар, — Но улыбка всё-таки — больше.
Я улыбаюсь в награду за комплимент. Мы снова едим. Потом речь заходит о… ежах. Эльдар говорит, что в лесу много ежей. Они совершают ночные налёты на мусорки. Приходится делать их с крышкам! Я хохочу, представляя ежа-налётчика. Потом смотрю видео на его телефоне, где «банда» в составе трёх дерзких ежей ворует из мусорки шкурки.
— А я думала, здесь много соловьёв, — говорю, исходя из названия.
— Много, — кивает Эльдар, — Они солируют ночью. Общаются так.
«Сейчас пригласит на «ночёвку», — вздыхаю я про себя. Но он не делает этого.
Картошку я не беру. Мясо с картошкой — это ведь жир? Но она так зазывно лежит «уголками», манит своим жёлтым цветом. Кошусь на неё. Эльдар берёт вилку, кладёт мне три штуки.
— Нет! — я протестую. Возвращаю обратно… один.
— Фигуру бережёшь? — он хмыкает и так незаметно скользит по фигуре от плеч и до пояса. Остальное под столом совершает «кульбиты». Ноги мои нервно подёргиваются. Я уже дважды сняла и одела туфлю.
Хочется выйти в туалет, но я понимаю — он будет смотреть на мою задницу. Я обязательно подверну ногу, споткнусь, или и пойду не туда. Тут целых три выхода! А я уже и забыла, откуда меня привели…
— Стараюсь, — отвечаю расплывчато. И надкусываю прожаренный ломтик картошки.
«Отработаю», — думаю я, предвкушая пробежку. Ведь Машка не даст мне уйти от расспросов. Да только в её понимании рассказывать нечего! Ели, болтали, болтали и ели. Вот если б телесный контакт, это да…
— Маша сказала, у тебя тоже есть сын? — интересуется он.
— Да, — я киваю, — и дочка.
Бровь его чуть взлетает. Значит, Машка сказала не всё? Сократила мой перечень достижений?
— Наверное, похожа на тебя, — слышу и снова киваю.
— Диной зовут, но откликается на Диану.
Он усмехается:
— Всегда хотел дочку. Девочки любят отцов.
— А мальчики нет? — роняю случайно.
Эльдар молчит, улыбка его угасает. Но лишь на мгновение:
— Они любят как-то по своему, по-мужски.
Я соглашаюсь. Но тут же думаю, вдруг этот феномен имеет обратную сторону? Если мальчики ближе к матери, то девочки ближе к отцу.
Очевидно, что Динка расстроится! Даже живя двойной жизнью, Самойлов умудрялся оставаться хорошим отцом. Нормальным отцом. На собрания не ходил, но детьми занимался. С Дианкой они по субботам гоняли «медузу» на скорость. Игрушку. Детсад!
А Дениса он постоянно «брал на спор». Типа: слабо тебе закончить четверть без троек?
Я выдыхаю. Стыжу себя мысленно. На свидании с мужчиной, я продолжаю думать о собственном муже. «Настя, остынь! Он тебе больше не муж». Скоро уже им не будет. А дети? Отцом он не перестанет быть никогда…
— Стесняюсь спросить, где туалет? — говорю я вполголоса, хотя вокруг никого.
Он кивком указывает на дверь. Самую дальнюю. Что по диагонали. Как будто специально, чтобы дойти до туалета, нужно продефилировать через весь дворик. Прохожу без запиночки! И чувствую… Он наблюдает за мной.
Клатч подмышкой, чуть виляю бёдрами в такт шагам. Захожу внутрь кабинки. И, наконец, выдыхаю! Хочется умыться холодной водой. Но макияж… Хотя! Ведь на мне водостойкий? Чуть освежаю свои покрасневшие щёки. Вытираюсь бумажным платочком.
Оказалось не так уж и страшно! Я уже здесь. Это — свидание. И я на нём. В смысле, в нём. В общем… пришла.
Когда покидаю туалет, понимаю, уже с опозданием, что самое главное я и забыла. Пописать! Но Эльдар уже смотрит. Не возвращаться же назад с полпути? Будет выглядеть так, будто я забыла смыть за собой. Какой ужас!
— Всё в порядке? — вопрошает Эльдар. Наверно, я выгляжу растерянной.
— Да, — киваю. Сажусь. Пытаюсь расслабиться.
На тарелке моей — остатки мяса на рёбрышке. Как хищник, я думаю, что возле кости оно самое вкусное. А как женщина: «стыдно брать мясо руками». И продолжаю его ковырять! Оно поддаётся с трудом. Тогда Эльдар берёт в руки свою «добычу» и начинает грызть, не боясь перепачкаться.