Твоя случайная измена
Шрифт:
Стоит полуголый, одной рукой опираясь на дверь. Как у себя дома! И я начинаю жалеть, что дала слабину.
— Это возрастное, — вздыхаю, — То ли ещё будет!
— Насть, не язви, — кривится он. Но тут же мутнеет от боли. Видно, щека не даёт ему делать гримасы.
Я про себя усмехаюсь. И долго он будет так прятаться? Снежане своей не показывал рожу? Не говорил, откуда на ней синяки?
— Я не язвлю, я тебя предупреждаю, что нарушение правил совместного проживания влечёт за собой переезд, — говорю деловито, скрестив руки на груди.
На
— И что же включают в себя эти правила? — вздыхает Самойлов.
Я хмыкаю. Тут же решив «узаконить» их перечень в письменной форме.
— Не шуметь после одиннадцати, — начинаю загибать пальцы, — Мыть за собой посуду. Вытирать ободок унитаза.
Он хмурится:
— В смысле? Зачем?
Я удручённо вздыхаю. Конечно! Ведь прежде за ним подтирала жена. А теперь мне противно!
— Затем! — говорю поучительно, — Если ты ссышь, то будь добр вытереть брызги.
Самойлов мучительно стонет. Щёки его раздуваются, взгляд блуждает. Как у подростка, которому нужно дослушать родительский «спич».
— Не закатывай глаза, — говорю я ему, — Я тебе не уборщица, милый! Пока ты живёшь здесь, будь добр, убирай за собой.
— Окей, — цокает он, — Что ещё?
— В постели не есть! — добавляю сурово. Хотя у самой на постели кефир и сухарики.
— Почему это? — хмурится он.
— Потому, — отвечаю, — Для этого есть кухня!
— Слушай, — бросает Илья, — А давай типа я здесь живу, как в отеле. Делаю, что захочу. Сколько стоит мой номер?
Он обводит комнату взглядом. Я же от этакой наглости просто теряю дар речи.
— В отеле? Самойлов! Ты вообще уже стыд потерял?
— Ну, а что? — усмехается он, — Между прочим, в отелях приносят еду прямо в номер. И уборка там каждый день.
— Вот и делай себе каждый день уборку, — отвечаю ему.
— Это горничные делают, — язвит он и нагло смеётся, — Давай я буду тебе чаевые платить?
Я хочу ему врезать! Взять его вещи и выбросить прямо сейчас, из окна. Пусть катится! Хоть в отель, хоть в Торжок, к своей фифе.
— Знаешь что, — отвечаю с достоинством будущей домовладелицы, — Я беру свои слова назад. Съезжай прямо завтра! Мне неважно, куда.
Лицо его тут же серьёзнеет:
— Насть, это пока ещё мой дом, не забыла?
Я и правда, пока не вступила в права. Но, как только свидетельство будет получено…
— И я могу здесь жить до тех пор, без твоего разрешения, — добавляет Самойлов.
Я сверлю его взглядом. Цежу:
— Тогда твоя жизнь будет не слишком комфортной.
— Это угроза? — притворно пугается он.
— Это предупреждение, — отвечаю. И, выдавив едкий смешок, ухожу.
В спальне я просто пылаю от гнева. И лежу ещё пару часов, слушая долбанный фильм. Сна ни в одном глазу! Я бы могла включить музыку, вставить наушники, или беруши. Но сердце стучит как секундная стрелка, если ускорить её раза в три.
«Ну, ладно», — думаю яростно. Строю план мести! Самойлов — любитель поспать до полудня. Но завтра его ожидает подъём в пять утра. Точнее, сегодня. Уже половина второго.
Вздыхаю, откинувшись на спину. Накрываю ладонью лицо. Помню, раньше, когда мы любили друг друга, Илья удивлял меня. В хорошем смысле этого слова! Он не мастер готовить. Но уж если возьмётся… То всегда получался шедевр. Его коронные блюда — исконно мужские. Картошка, прожарена так, что хрустит. Макароны по-флотски всегда получаются «скользкие». А плов и шашлык просто таят во рту.
Я обожала за ним наблюдать. Когда он стоял у плиты и орудовал, словно шеф-повар. Иногда он готовил в одном моём фартуке. Тот был ему мал! Оттого и смотрелся комично. И я так смеялась, глотая слюну. Предвкушая, как буду хвалить его после. Как давно это было! В какой-то другой, прошлой жизни…
«Неужели, обиделся», — думаю я про картошку. Оттого, что не стала с ним есть? Или просто желает позлить меня. Ладно! На завтра отвечу взаимностью.
Ставлю будильник на пять и включаю один из любимейших сборников. Он называется «Музыка для спокойного сна». Вставать нужно рано! А так, хоть немного посплю.
Глава 25
В пять утра я уже на ногах. Желаю исполнить «супружеский долг». Ведь мы пока что супруги! Достаю пылесос. Надеваю рабочий халат. И включаю «жужжащего зверя». Прохожусь взад-вперёд по ковру, что лежит в коридоре. Не проходит и пары минут, как в дверях гостевой появляется сонное тело.
— Насть, ты что обалдела? — бормочет Самойлов. Подушкой себе отдавил половину лица. Другая его половина «в цвету».
— Уборка номера! — кричу, толкая вперёд пылесос.
Илья отступает:
— Какая уборка? Сколько времени хоть?
— Уборка должна быть по расписанию! — отзываюсь сквозь шум.
Он закрывает ладонью глаза. Кровать разворочена. Спит он всегда беспокойно. И бывало в супружеском ложе, я находила себя на краю.
— Насть, уймись! — стонет Самойлов.
Но я продолжаю возюкать ковёр. Намеренно тщательно! Замечая попутно, какой беспорядок вокруг. Он курит? Опять? Запах дыма витает по комнате. На окне вижу чашку, в которой ютятся бычки. Про себя возмущаюсь, но виду не подаю. Я решила быть сдержанной!
И за завтраком, видя, как он ковыряет кривой бутерброд, сообщаю ему с умным видом:
— Я обдумала твоё предложение.
— Какое? — отзывается он недовольно.
— Ты предлагал сделать вид, что это отель, — напоминаю ему и сажусь за обеденный стол. На завтрак я сделала сендвич с тунцом и салатом. Куда аккуратнее, чем у него!
Самойлов вздыхает:
— И что?
От его настроения волны по телу. Так приятно, помимо фингала, узреть у него на лице недосып! Я и сама встала рано. Но чувствую бодрость! Наверно, идея дала дополнительных сил…