Ты будешь моей
Шрифт:
Я вхожу медленно, с трудом. Хочется толкнуться так, чтобы пахом прижаться к попке, но тогда вообще можно навсегда будет забыть об анальном сексе.
Главное сейчас не напугать.
Агата стонет мне в губы, вновь откидывает голову, закрыв глаза.
Левую руку кладу на ее живот, поглаживаю нежную кожу, продвигаясь дальше.
— Убью тебя после… — выдыхает рвано, когда я снова бедрами вперед.
— Если силы останутся.
Как я и предполагал, мне немного надо. Даже чертовой дюжины толчков не наберется. Я
Агата не двигается, ножки только свела.
— Детка, посмотри на меня, — перекидываю ее волосы на одну сторону, касаюсь губами плеча.
— Мне стыдно… — совсем тихо шепчет.
Когда я все же разворачиваю ее, сразу лбом мне в грудь. И затихает.
Мою нас обоих, закутываю Агату в полотенце. Сам тоже быстро вытираюсь, чтобы потом на мокром полу не навернуться, когда потащу этот комок нервов в спальню.
Отмирает она только в кровати. Барахтается, отодвигается от меня зачем-то, глупая.
Я припечатываю шебуршащееся тельце своей рукой и гаркаю Агате на ухо не слишком вежливо:
— Спи.
Собралась она опять куда-то, ага. Все, поздно, золотце.
Глава 21
Агата
Это было похоже на медовый месяц.
Ян в буквальном смысле носил меня постоянно на руках, потому что я не могла на них стоять после всех вещей, которые он проделывал со мной в постели.
Полторы недели мы практически не выходили из квартиры на улицу. Исключение составлял большой балкон с одним открытым окно, когда Ян курил, а я прыгала рядом на одной ноге, кутаясь в плед, и мешала ему затягиваться отравляющим дымом.
С Дианой мы созванивались, она клятвенно уверяла меня в том, что все с ней в порядке, но голос ее все равно каждый раз звучал взволнованно.
Костров на это лишь как-то загадочно хмыкал и ссылался на своего друга. Мирон все это время приглядывал за моей младшей сестренкой, и я все пыталась отгадать, что именно входило в это «приглядывал».
— Может, ну к черту этот ужин? — Ян появляется за моей спиной и отвлекает от помидорок, которые я режу для салата. — Пошли в постель, детка.
Он скользит по моей открытой шеей кончиком носа, холодные руки забираются под домашнюю футболку, и кожа тут же съеживается в мурашках.
У него просто ледяные пальцы.
— Мы и так все наше время в ней проводим. Я скоро начну пшикатьтудакаким-нибудь лидокаином, — ворчу, когда трусы как-то неожиданно начинают съезжать.
Я шлепаю Яна грязной рукой по ладони и взвизгиваю, когда он то же самое проделывает с моей многострадальной задницей.
— У меня правда все болит уже… — хнычу, чувствуя, как он прикасается ко мне между ног.
Каждый день. По несколько раз. С его немаленькими
Да тут у любой заболит, между прочим. Особенно учитывая факт того, что заниматься любовью, плавно и нежно, у нас обоих не получается.
Пробовали, но каждый раз у Яна спина оказывается расцарапанной, а у меня сорван голос.
Нож из моих рук исчезает, меня прижимают поясницей к тумбе кухонного гарнитура. Ян слизывает потекший по ребру ладони помидорный сок, а потом серьезно заглядывает в глаза.
— Действительно болит? Почему раньше не сказала? — хмурится, считывая каждую мою реакцию.
— Все не так серьезно, как тебе показалось. Просто немного неприятно из-за того, что мы делаем это слишком часто…
— Делаем это? — фыркает, вскидывая бровь с небольшим шрамом. — Ты хотела сказать, что я слишком часто тебя трахаю?
— Советовала бы тебе не провоцировать злобную женщину, поблизости с которой лежит острый нож.
— Покромсаешь меня на кусочки?
Ян наклоняется, чтобы лизнуть меня в щеку, а после коротко прижаться губами.
— Отрежу одну очень важную часть, чтобы ты меня больше не мучил, — нарочно провоцируя его, скребу ногтями над расстегнутым ремнем по голому животу.
Ходить дома в футболках ему не слишком нравится, поэтому я очень часто подвисаю, разглядывая все его эти перекатывающиеся под кожей тугие мышцы, которые приходят в движение, когда Ян чем-то занят.
— И насколько у нас теперь этот целибат? — вроде бы смотрит в глаза, а ладони уже гуляют по моей груди. Сжимают, пальцы обводят соски по кругу.
— Навечно! — я шиплю, отпихивая от себя Яна.
Вот что мне теперь делать? Что делать с этим зарождающимся внизу живота теплом, которое плавно растекается по всему телу?
— Я не согласен, — его смех заставляет прикусить губу из-за щекочущих ощущений от теплого дыхания за ухом.
— Мне для салата надо еще яйца порезать, — произношу с намеком, а у самой щеки вспыхивают.
— Люди добрые, извращенку в жены взял. Агат, — голос за секунду становится серьезным. — У отца филиал открывается новый, он устраивает загул по этому поводу…
— Нам надо быть?
— Желательно. Он, подозреваю, рвет и мечет. После того звонка я больше ему не отвечал, но поговорить-то все равно надо.
Отец Яна позвонил ему практически сразу после выхода статьи в журнале. Это был не разговор, они просто орали друг на друга.
Я, спрятав ноги под одеяло, смотрела, как мой муж курит на балконе. Сигареты летели с такой скоростью, что я считать не успевала. Вздрагивала каждый раз от его жестких ответов, несколько раз собиралась вылезти из укрытия и хотя бы обнять, поддержать как-то, но было страшно.
Действительно страшно, потому что когда рядом с тобой разъяренный мужчина, превосходящий тебя по силе в несколько раз, просыпается что-то такое внутри.