Ты будешь рядом
Шрифт:
Мысли опять вернулись в святая святых, а впереди был целый рабочий день. Я взяла себя в руки и с головой окунулась в работу. Должно быть, в этот день всё должно было идти вверх дном. Я так закрутилась, что просто падала с ног, а желудок до неприличия настойчиво требовал хоть какой-нибудь съедобной пищи.
Как же я мучаю тебя, родной. С таким отношением ты уже давно должен был наградить меня как минимум язвой.
Я решила вырвать у себя немного времени на удовлетворение нужд желудка, и забежала в соседнее кафе. С некоторых пор в любом обычном кафе можно было
К моей величайшей досаде все столики были заняты. Видно, этот день был днем массового совпадения желаний. Мне вдруг так захотелось есть, что я готова была расплакаться. Бежать искать другое кафе не было ни времени, ни желания, поэтому я решила заказать обед с собой. Пробираясь к столику заказов, я наткнулась на Марию. Оказывается, она тоже решила пообедать, а я и не заметила, как она ушла.
Признаться, я сама от себя не ожидала, но у меня вдруг возникла жгучая потребность пообщаться с Марией. Как когда-то давно, когда мы были ещё близки. И слова сами сорвались с губ.
– О, Мария, рада тебя видеть. Не возражаешь, если я пообедаю вместе с тобой.
– Нисколько, - кивнула Мария.
– Присаживайся, пожалуйста. Всё равно свободных столиков нет.
Мне стало немного стыдно. Мария отлично всё понимала, но старалась держаться непринуждённо. Я заказала большой картофельный салат и тушёное филе минтая. Пока Коллин далеко, я решила питаться менее калорийно. Бесподобное серебристое платье задело меня за живое. Всё-таки у меня слишком большая грудь.
За обедом мы вежливо болтали ни о чём: о рыбках, клиентах, платьях. Разговор плавно коснулся вчерашнего отлёта Коллина. В глазах Марии отражалось искреннее сочувствие, и в душе я была ей за это благодарна. Но мне не хотелось снова бередить эту рану, потому как я полдня настраивалась на то, чтобы отложить это на вечер. Поэтому я резко сменила тему.
– Угадай, кто вчера заявился оказать мне моральную поддержку?
– Димарис?
– Нет, Виктор.
Глаза Марии внезапно затуманились, будто кто-то завесил их прозрачным тюлем. Похоже, я выбрала не совсем удачную тему.
– И как он поживает?
Маленький бесёнок внутри меня вновь высунул свои рожки. На языке, независимо от моего желания, заплясала, завертелась дюжина совершенно ненужных слов. Почему у меня иногда такая маниакальная потребность говорить людям правду?
– По правде говоря, он не совсем в порядке.
– Он болен? Неприятности на работе?
– С этим вроде всё нормально. Хотя не мешает напомнить ему о том, что раз в полгода ему необходимо показывать свой нос в кабинете врача. Мне кажется, что у него проблемы психологического характера.
– Они у него были всегда, - грустно сказала Мария.
– Гибель родителей никогда не проходит бесследно.
– Может, поэтому он подсознательно отталкивает от себя всех, кто способен вызвать у него сильные чувства?
– Скорее тех, кто может на них ответить.
– Я не думаю, что это доставляет ему удовольствие. Это просто какой-то нездоровый
– Он сейчас один.
– Он всегда один. Женщины проходят у него сквозь пальцы как песок. Только в огромных количествах.
Мне не надо было говорить этих слов. Едва речь зашла о других женщинах, Мария вдруг зрительно словно сжалась в комочек и побледнела. Голова её завертелась по сторонам, в поисках повода поскорее сбежать от меня. Или от самой себя. Наш обед закончился, и у обеих было довольно паршивое настроение.
День плавно подходил к концу. И вот уже не осталось ни малейшего повода сидеть на работе ещё дольше. Пришлось собираться домой. Я ещё никогда так медленно не брела к своему аэромобилю. Никогда так медленно не летала. Два раза меня останавливал робот-регулировщик, подозревая, что я заснула за рулём. Неугомонные подростки свистели мне вслед и предлагали взять на буксир.
Наконец я добралась до двери родного дома. Я долго топталась на пороге, не в силах войти. Мне казалось, как только я переступлю порог, стены раздавят меня своей пустотой.
Одиночество... Я не хочу к тебе привыкать.
– 8-
Второй месяц без Коллина. Прошло столько времени, а я по-прежнему находилась словно в прострации. Но у меня сильный организм, и я не могу долго сосредотачиваться на негативе. Поэтому улыбка не сходила с моего лица, и я во всём старалась находить хоть малейшее утешение. Например, теперь есть время более детально изучить видеожурналы о редких заболеваниях рыб, способах сохранения их потомства с минимальными потерями, изучению патологий формирования рыбьих икринок и прочей научной ерунды. На это никогда не хватало времени.
Вечера я старалась проводить не одна. Я стала очень частой гостьей у Арнольда, а когда совесть не позволяла надоедать ему, брала Димариса с собой. Один раз я рискнула наведаться к родителям, но получила такую огромную дозу сочувствия, что придя домой, долго не могла остановить слёзы. Мама никогда не умела красиво сочувствовать. Ей казалось, что если она выложит передо мной все свои страхи и сомнения, мне от этого станет легче.
Дни шли своим чередом. Невыносимо медленно, словно черепашьим шагом. В один из этих дней ровно в полдень у нас в центре появился весьма необычный клиент. Это был мой двоюродный брат Виктор. Он заскочил не просто повидаться и поболтать. Он был серьёзно настроен на то, чтобы стать опекуном аквариумных рыбок. Я не могла в это поверить.
– Ты действительно решил стать опекуном?
– Нет, я решил стать клоуном в цирке, но меня не взяли. С чего бы это вдруг я пришёл сюда?
– Не знаю, просто поболтать. Может, у тебя что-то случилось?
– Тогда я пришёл бы к тебе домой с бутылочкой вина.
– Учти, моя личная карточка заперта в сейфе. До возвращения Коллина.
– Лара, я никогда не приставал к тебе. Хотя очень хотелось. У тебя неприлично красивые волосы. Но ты моя сестра, и я наконец-то это понял.
– Я рада.
– если честно, я была рада, что хоть кто-то обошёл вниманием мою грудь.
– Так что я могу тебе предложить?